– Случайно?
– Воистину случайно услышал, как девочка рассказывала об этом брату. Он не обратил внимания, но я понял, что Дариоло, будучи совершенно необученной, сумела очистить книгу.
– Да, скорее всего так и есть. Что-нибудь еще?
– В Мирии и Оргонде вновь заговорили о Скитальце. Ортодоксы боятся выходить в море, так как не вернулись две из четырех флотилий, хотя больших штормов не было.
– Скиталец – сказка, – отрезала Ее Иносенсия, – выдуманная нерадивыми мореходами, чтобы объяснять свои неудачи. Ортодоксы нарвались на атэвов или эландских еретиков, которые с успехом заменили им бурю. Но я слишком долго тебя расспрашиваю, – Анастазия улыбнулась, и мириец затрепетал, как струна. – Ты принес важные известия, я довольна, а теперь тебе нужно отдохнуть.
Бекко вновь страстно облобызал кольцо и удалился, послав Анастазии огненный взгляд. А он недурен, и очень недурен, хоть и совсем не похож ни на Шарля Тагэре, ни на Мулана. Если ей понадобится вновь прибегнуть к заклятию Нежизни, она, возможно, изберет именно его, но пока мириец ей нужен в другом качестве. Да и само заклятие... Столько лет прошло, а ей до сих пор неприятно вспоминать о том, что случилось в заброшенном склепе. Подумать только, Виргиния добровольно прошла через эту пытку четыре раза! Или прошлой Предстоятельнице Белая Магия давалась легче? К тому же Виргиния сознательно хотела овладеть Силой, а она... Она никогда бы не решилась на такое, если б не нелепая любовь к золотоволосому герцогу. И тот бы ушел с ней за горы, если бы его жена не свалилась с лошади и не родила ему урода. Шарло, видите ли, любил одну, но не мог предать другую, за что и поплатился. А вот вернувшаяся из Тагэре Анастазия оказалась в центре драки из-за Рубинов Циалы между Дианой, Еленой и Генриеттой.
Силы были равны, каждая понимала, что находится между победой и смертью, каждая не была уверена в первой, но не желала второй. Глупая любовь сыграла с Анастазией странную шутку, она слишком много думала об объятиях Шарля Тагэре и слишком мало о том, что творится вокруг. Соперницы же с подачи Агриппины решили сделать передышку в борьбе и временно избрать Предстоятельницей беспомощную Анастазию. Судьба повернулась к ней лицом, но даже тогда она не очнулась, продолжая оплакивать свою любовь.
Когда Тагэре погиб, она тоже чуть не умерла, на земле ее удержала лишь месть. И она отомстила. Сначала убившим Шарля Генриетте и Дорже, потом обманувшей ее Агриппине, и лишь после этого очнулась от наваждения и поняла, для чего и во имя чего была рождена. Эта цель достойна того, чтобы к ней идти, но достигнуть ее непросто.
Ее Иносенсия отбросила смятую шаль и вновь подошла к зеркалу. Теперь никто не смеет смотреть на нее как на куклу, которая отойдет в мир иной, едва кто-то из грызущихся лисиц добьется преимущества. Сначала умерла Генриетта, затем Диана и, наконец, Елена... Забавно, что их преемницы унаследовали и их вражду, и их заблуждения. Арцийка Шарлотта и ифранка Данута могут сколько угодно полагать, что получили ожерелья
[52]
благодаря умелым интригам, а их предшественницы скончались своей смертью. Ее Иносенсию такое вполне устраивает.
Пусть Шарлотта уповает на свою дружбу с королевой. Пока Филипп был заодно со своим знаменитым родичем, он был непобедим, но из-за Элеоноры король и Король Королей рано или поздно, и скорее рано, начнут рвать друг друга на куски. Надо полагать, великий кузен стащит красавчика Тагэре с трона, на который сам же и посадил, а Данута назло Шарлотте ему поможет. Ведьмы всегда сводили счеты друг с другом чужими руками, ослабляя и Арцию с Ифраной, и самих себя. Кто бы ни победил, он не будет представлять угрозы Фей-Вэйе, но вот Дафна!
Анастазию передернуло от омерзения, когда она вспомнила мирийскую бланкиссиму. Тело Ее Иносенсии не забыло наслаждения, испытанного в объятиях Шарля Тагэре, и Предстоятельница не так уж и строго судила сестер, впадавших в грех то с Белыми рыцарями, то с молодыми нобилями. Она старалась узнавать об этом, чтобы в случае необходимости подчинить любовников, но противоестественные наклонности Дафны вызывали у Анастазии отвращение, а ее честолюбие, хитрость и знания настораживали. Предстоятельница понимала, что мирийка может стать опаснее Шарлотты и Дануты, вместе взятых. Особенно если приберет к рукам Дариоло Кэрна.
Агриппина много и с удовольствием рассуждала о магических талантах. И не только рассуждала. Соланж Ноар толстуха приблизила именно потому, что заметила в ней недюжинные способности к магии Оленя. Но Агриппина растила из Соланж Анастазию, чтобы спасти мир от Проклятого, который, по расчетам покойной наставницы, вернется еще до исхода столетия. Дафна же лепит из Дариоло орудие в борьбе за Рубины.
Ее Иносенсия понимала, что пора вмешаться, но как? Та не глупа и, надо смотреть правде в глаза, искушена в магии. Вместе с Агриппиной они бы с мирийкой совладали, но один на один.... К тому же до мерзкой жабы еще нужно добраться. Фей-Вэйи та избегает, якобы по состоянию здоровья.
Посетить Гвайларду самой? Дафна, несомненно, к этому готова, да и как объяснить сестрам сначала немыслимую честь, оказанную мирийке, а потом ее неожиданную смерть? Свои намерения лучше держать в тайне, по крайней мере, пока не настанут предсказанные дни.
Но Дафна ждать не станет! Она уже немолода. Сколько сейчас дочери герцога? Около пятнадцати. Еще два года, и будет поздно. Убить девчонку? На расстоянии этого не сделать, Мулан мертв, Бекко? Слишком рискованно. У мирийцев голова устроена по-особому, никогда не знаешь, чего от них ждать, да и Дафна наверняка стережет свое сокровище. А если заставить герцога выдать дочь замуж? Куда-нибудь в Арцию, поближе к Фей-Вэйе. Кровь Кэрна, кровь святого Эрасти, пролитая в нужном месте и в нужное время, может стать страшным оружием, и было бы неплохо такое оружие заполучить.
2882 год от В.И.
10-й день месяца Вепря.
Арция. Мунт
Александр старательно смотрел на грязную стену. Он не хотел снова идти в храм Триединого, но сегодня была двенадцатая годовщина смерти отца и Эдмона, а Элеонора заказала заупокойную службу именно здесь. Это была месть кардиналу Евгению, изрядно портившему Ее Величеству жизнь и своими проповедями, и беседами с королем, после которых Филипп иногда брал свои решения назад. Единственное, чем королева могла отплатить вредному старику, было ее демонстративное внимание к новому храму и епископу Иллариону, впрочем, никоим образом не выделявшему Ее Величество из числа своих прихожанок. Александр не думал, что Филипп поедет в Духов Замок, слишком многим и король, и его покойный отец были обязаны Евгению, чтобы в годовщину гибели Шарля Тагэре пренебречь опекаемым Его Преосвященством эрастианским собором, но король решил угодить всем. Утром – Триединый, вечером – Великомученик Эрасти.
Слушая вздохи органа и красивые, но холодные слова, произносимые Илларионом, Сандер думал о том, что сегодняшний день может оказаться решающим. Юноша надеялся, что память об отце примирит Рауля и Филиппа, но опасался совсем иного, уж слишком много скопилось обид... Младший из Тагэре стоял рядом с Жоффруа и сразу же за королем и королевой. Позади, он это знал, выстроились Вилльо, оттеснившие от Филиппа и Мальвани, и ре Фло, и Гартажей, хотя сегодня брату следовало бы окружить себя соратниками былых времен. Только бы день закончился мирно, не хватало еще, чтобы на радость уцелевшим Лумэнам недавние победители вцепились друг другу в глотки! Сзади послышался какой-то шорох, и Сандер обернулся. Миранде Мальвани стало дурно, и Сезар с Раулем повели ее вон из храма.
