Рене молчал очень долго, а может, это Роману лишь показалось. Наконец он заговорил, негромко и спокойно:
– Ты прав, и я хотел бы пойти. Что тебе говорить, ты и сам все знаешь, но я не могу. Я должен остаться. То, что можно найти в мире Зимы, вы найдете. Если встретишь Геро, скажи ей все. И кем я стал, и то, что я все равно жду, и буду ждать, но место мое тут. Тут храм Триединого, тут Фей-Вэйа, тут Варха... Что, если змеи вылупятся раньше, чем вернутся Геро и Эрасти? Да и потомков своих я не могу бросить. Назло Зенобии с присными. А с вами я не прощаюсь. Мы еще встретимся.
– Ты это знаешь? Откуда? Ты...
– Там, куда я могу заглядывать, пророков не держат. Просто мы с тобой невесть сколько раз расставались и вновь сходились. И пока не расхлебаем эту кашу с Концом Света, не расстанемся. Проклятый! – Аррой деланно засмеялся. – Сколько можно вас ждать?! Уходите. Слышите? Уходите!
Роман кивнул. Река, сотворенная Уанном, давно иссякла, и два эльфа спокойно пошли к основанию древней башни. Рене-Аларик стоял и смотрел им вслед. Норгэрель был не в состоянии идти быстро, их еще можно было догнать. Он успевал даже тогда, когда Роман приложил руку к стене и сквозь темный камень проступила сверкающая серебром дверь с задравшим голову к луне волком, таким же, как на консигне герцога Арроя. Затем дверь открылась. Там, внутри, было светло, и Рене отчетливо видел две стройные фигуры, замершие на пороге. Он еще мог подать им знак. Эльфы оглянулись, надеясь, что он передумает. Нэо и Норгэрель стояли на пороге сверкающего снежного мира, дразня избавлением от боли, свободой, возможностью пойти навстречу своей любви. Мир Ангеса принял бы его, исцелил, наполнил новыми силами... Эльфы стояли и ждали... Может быть, все же?..
Рене, взмахнув рукой, вскочил на своего коня, и Гиб, закричав отчаянно и гордо, не спрашивая приказа, бросился навстречу звездной Рыси.
2883 год от В.И.
19-й день месяца Собаки.
Окрестности Ланже
Жоффруа и Рауль молча подъезжали к Ланже. После очередного «разговора» тесть решил, что зять нуждается в постоянном присмотре, а зять, что тесть слишком уж тянет с исполнением обещанного. Однако не Ларрэну было спорить с Королем Королей. Раздавленный не столько доводами кузена, сколько силой его характера, Жоффруа сник. Как ни странно, Рауля это только вывело из себя. То, что сыновья Шарло оказались такими слизняками, оскорбляло, несмотря на то, что это было на пользу самому Раулю. Бедная Эстела! Потерять мужа, братьев и сына и остаться с двумя пьяницами и бабниками и одним калекой... Жаль...
Ре Фло поднял голову – на башне развевался флаг с серебряными нарциссами, означавший, что хозяин дома. Еще одна насмешка. Итак, сегодняшний день решает все. Или Филипп разводится с Элеонорой и женится на Жаклин, или отправляется в монастырь, а на престол вступает его брат. Отчего-то Раулю казалось, что, увидев Жоффруа, Филипп согласится на все, лишь бы не уступить этому красномордому фанфарону. Но для начала нужно привезти короля в никодимианское
[57]
аббатство, где, в зависимости от исхода переговоров, можно будет и постриг принять, и попросить Церковь о расторжении брака с Элеонорой Гризье. Конечно, Кантиску придется уламывать, но золота у ре Фло достаточно, а клирики тоже люди и, как правило, люди алчные. Евгений же, хоть и не одобрил его замыслов, вряд ли вступится за Вилльо, молчанье же знак согласия...
Рауль бросил поводья подбежавшему пажу в ливрее со вздыбившимся медведем
[58]
и поднялся к королю. Филипп сидел у окна, поигрывая полупустым стаканом, кувшин из даманского стекла был почти опустошен, а у смятой постели валялась розовая женская подвязка.
– Кузен, – Рауль намеренно опустил обращение «Ваше Величество», – нам нужно немедленно ехать в Эльту...
– Немедленно? – Филипп недоуменно поднял мутные глаза. – А за каким лядом? Мне и здесь неплохо...
– Кони оседланы...
– А может, завтра? Сегодня я что-то устал, был такой тяжелый день...
– Тяжелый день был у здешних служанок, а не у тебя, – отрезал Рауль.
– Ну не могу же я ехать прямо так, – возмутился король.
Пожалуй, он был прав. ТАК действительно ехать не стоило. Еще скажут, что его нарочно подпоили.
– Я сейчас же прикажу принести воды для умывания и пришлю в помощь двух пажей... Но через полторы оры мы должны выехать.
– Выедем, – бодро заверил Филипп, – еще как выедем...
Не прошло и трех ор, как король в сопровождении герцога Ларрэна и графа ре Фло выехал из Ланже, и три сотни всадников направились к Эльтскому тракту. Росшие вдоль дороги деревья тихо роняли под ноги золотые сердечки листьев, невесомая летучая паутина то и дело задевала по лицу, небо было высоким и до невозможности синим. Где-то запела кампанка
[59]
. Кони шли легкой рысцой, Филипп, похоже, вполне протрезвел и даже развеселился, наслаждаясь поездкой. Жоффруа с напряженным, раскрасневшимся лицом пытался одновременно укрыться от взгляда брата и привлечь к себе внимания тестя-кузена. У небольшого, увенчанного серой каменной глыбой холма, где дорога разветвлялась, Филипп, задумавшись, повернул жеребца не туда, куда нужно. Рауль подъехал поближе к кузену, указав тому на ошибку, но король в ответ так сверкнул глазами, что графу показалось: перед ним покойный Шарль.
– Я выбираю ту дорогу, которая мне нравится, Рауль, и не вздумай встать на моем пути...
– Ты пьян, Филипп!
– Нет и не был, а вот ты, похоже, ослеп. Оглянись...
Сначала ре Фло не поверил своим глазам: на холме ощетинился копьями большой отряд. Да не отряд, армия! Ничего не понимая, Король Королей смотрел, как и из-за деревьев, и с обоих концов дороги выезжали тяжело вооруженные всадники в темно-синих плащах.
– Думаю, ты все понял, Рауль, – голос короля одновременно был холоден и насмешлив. – Ты возился с одним моим братом и забыл о другом... Твои люди не готовы к бою, и на каждого из них приходится пятеро. Конечно, можно меня убить, но моя смерть ничего тебе не даст. Лучше мы мило распрощаемся, ты отправишься поправлять пошатнувшееся здоровье во Фло, а Мальвани тебя проводит...
– Мальвани?!
– Да, он наверняка тут... Точно, вот их тигры, а волчонок, чтоб ты знал, это консигна Александра... Ну, так как?
– Ваше Величество, – склонил голову Рауль, – вы совершенно правы, нам нет причин ссориться, а я, гоняясь за этим кабаном Бало, действительно заболел. Старая рана, Проклятый ее побери.
– Благодари святого Эрасти за свою рану! Твою рану и память отца, – бросил Филипп и радостно замахал рукой, увидев рыцаря на серой лошади.
