В дом Александр вернулся, когда совсем стемнело. Ликия, возившаяся со своими травами, молча кивнула и принялась собирать на стол. Он тоже молчал. О том, что случилось накануне, не говорили. Не говорили вообще ни о чем. Александр пару раз хотел спросить, где Серая, и сказать что-то по поводу начавшегося снегопада и не мог, потому что все было враньем. Все, кроме его вчерашней глупости.
Это было куда неприятнее царапин на плече и на лице. Ведьма и кошка вернули его к жизни варварским, но действенным способом. Ему все же придется пройти свой путь до конца. Вчера Ликия назвала его трусом. Трусом и предателем, и была права. Он должен вынести то, что должен, даже если кажется, что сил больше нет. Пьер и те, кто его затащил на арцийский трон, – зло, а со злом нужно драться. Если его убьют, так тому и быть, но делать врагам подарок, уходя по собственной воле, – подлость. Александр передернул плечами: вчерашние раздевания на морозе и манипуляции с камнем не прошли бесследно, зверски болела правая рука. Ликия оставила на виду царку, но он решил, что пить не станет, сам виноват, а от больной руки еще никто не умирал.
Боль прогоняла сон и глушила стыд. Александр сидел и смотрел в огонь, время от времени растирая руку, и не замечал, как ведьма, поднимая голову от своих трав, несколько раз внимательно на него посмотрела, а потом вытащила какое-то снадобье и, подойдя к королю, решительно закатала рукав крестьянской рубахи.
– Где болит?
– Не надо…
– Помолчи. Тут? Вижу, что тут… – То, что она втирала ему в кожу, пахло дымом, хвоей и чем-то еще. Показалось, что руку обдало кипятком, защипало глаза, но боль стала гаснуть стремительно, как осенний вечер.
– Ликия, – голос Александра дрогнул, – прости меня за вчерашнее. Я струсил, но пойми…
– Я понимаю, – ведьма поставила свое снадобье на стол и примостилась рядом. Сандер обнял ее плечи, Ликия улыбнулась и придвинулась ближе. В ее сегодняшних прикосновениях не было и следа того животного зова, что заставил его забыть обо всем, кроме ласкающей его женщины, теперь он чувствовал рядом друга, понимающего его с полувздоха. И плевать было, что Ликэ – колдунья с болот. Он больше не был один.
2895 год от В.И. 7-й день месяца Вепря АРЦИЯ. МУНТ
Арман Перше мучительно искал рифму к слову «ночью». Сонет получался очень удачным, но последние три строчки не давались.
Я без тебя как путник зимней ночью…
Застигнутый в лесу оледенелом…
Когда тепла и света нет… порочно?
Нет! Точно? Сочно?
На красивом высоколобом лице читалось страдание. Арман отодвинул листок, встал, прошелся по плохо обставленной комнате, задержавшись у давно немытого окна. Наверное, придется переписывать, а как жаль…
Дверь открылась, и появился брат. Если Арман был скорее худ и, безусловно, недурен собой, то Бриана природа наградила плотным сложением и головой, благодаря ушам напоминающей атэвскую глиняную вазу с двумя ручками. Старший был поэтом, младший – королевским писарем, надо отдать ему должное, безропотно кормившим брата вот уже четвертый год.
– Арман! – Бриан был возбужден. – Где твои трагедии?
– В плетеном сундуке.
Бриан бросился к упомянутому сундуку и углубился в его недра, бормоча: «Не то, не оно, опять не то, да где же?!»
– Что ты ищешь?
– Ну, такое… Помнишь, было, ты мне говорил… Про убийцу… Он всех убил, остался один и стал королем…
– Всех? Это или «Проклятие Фемистокулюса», или «Ангуарий и Вентария»… А может, «Меч Ановирина», или «Жестоковыйный Форий», или «Бивианур Кровавый»…
– Ну, там… Про коня еще было… Он убил брата и женился на вдове… И племянников убил, и…
– Вдова брата была?
– Нет, другая, но ее мужа он тоже убил…
– А брата он одного убил или двух?
– Одного, второй сам умер, а племянников уже он…
– Тогда ничего не поделаешь, это «Бивианур», но где там лошадь?
– Была где-то, я точно помню… Ты лучше свои бумажки знаешь, давай ищи скорее…
– А что случилось?
– Понимаешь, ее можно продать!
– Ты хочешь сказать, что мою трагедию поставят?!
– Сначала нужно кое-что переделать… Ну, где она тут у тебя?
Эстель Оскора
Уговорить Александра отправиться в Таяну оказалось легче, чем я думала. Я просто рассказала правду про Войну Оленя, Рене Арроя и Шандера Гардани. Сандер поверил сразу же, и я поняла, что он давно готов к чему-то подобному. Потомки Майхуба озаботились напомнить потомкам Рене о великом договоре. Я никогда не любила атэвов, но их стойкость в схватке с разъедающей Тарру ржой впечатляла.
Александр немного подумал, не стоит ли ему сначала заглянуть в Лидду, но это было куда труднее, чем прямиком отправиться в Гелань. Нам пришлось бы выйти из леса, а Сандер не сомневался, что подступы к Гваре и Наботу охраняются. Я была рада его осторожности, потому что Гвар-Набот и Лидда были, и то в лучшем случае, дружественными герцогствами, окруженными врагами, а Таяна, судя по всему, осталась сильной и свободной.
Я верила наследникам Шани и Уррика, и у меня на то были все основания. Лежащие за Гордой и Тахеной земли отлучили от Церкви, а что собой представляли святые сестры и антонианцы, я поняла еще до встречи с Эрасти. Объяснение напрашивалось само собой – Таяна не рехнулась и была достаточно сильна, чтобы дать отпор Святому походу, вот ее и прокляли. Очень удобно: и воевать не надо, и всех, кто глядит на восток, можно записать в еретики.
Путь в Гелань лежал через Тахену, и я очень надеялась встретить друзей и там. Кэриун и Прашинко зимой спят, но Лупе – человек, к тому же хозяйка Тахены неподвластна Зиме. Хотелось верить, что маленькая колдунья жива и по-прежнему правит древними топями. В самой Арции Хранителей и Хозяев не осталось, по крайней мере мне так казалось, но Тахена – это Тахена. Пока сила Прежних не покинула Тарру, эта крепость будет держаться. Я сама была частью древней силы и чувствовала, что этот мир мой. А раз так, Тахена меня примет и пропустит… Меня? Нас!
Мы с Сандером связаны накрепко. То, что случилось в ночь Последнего Греха, лишь ускорило неизбежное. Я никогда не любила лжи, Последний из Королей стал мне дорог, хоть и не так, как Рене. Я не чувствовала себя перед ним виноватой и не сомневалась в своей любви, но адмирал был очень, очень далеко, если вообще был.
Рене Аррой – это мое прошлое и, я продолжала на это надеяться, будущее, а настоящим были зимняя дорога, заснеженный лес и мой сероглазый спутник. Порой мне казалось, что время повернуло вспять и я вновь иду из Убежища в Кантиску вместе с Астени и Преданным. Арция изменилась, если говорить о странах и обычаях. Арция осталась прежней, если иметь в виду деревья и сугробы. Я едва удержалась от искушения свернуть в Убежище, но тогда бы пришлось слишком многое объяснять.
Лесная ведьма могла узнать о минувших войнах от таких же отверженных, могла пройти зимой по занесенному вьюгами дикому лесу, но в покинутом эльфийском поселении я бы себя выдала, потому что не смогла б остаться равнодушной.
