– Я тебя не видел раньше. Как тебя зовут?
– Жиль.
– Передай графу Аганнскому и сигноре, что я принял приглашение герцога Саррижа и уехал. Буду поздно.
– Слушаюсь, монсигнор.
Забавно! Слуги сами додумались, или это Жорес велел обращаться к хозяевам как к принцам крови… Как пуделя ни назови, волком не станет, так, кажется, про них говорили. Про них и про Тагэре…
Морис остановился в ифранском посольстве. Раньше на его стенах и на стенах прилегающих домов то и дело появлялись надписи, сообщавшие об отношении мунтских студиозусов и молодых нобилей к Пауку и его потомству. Теперь стены были чистыми – при Тартю говорить и тем более писать становилось опасным, впрочем, ему-то какое дело… Базиль спешился, что-то кому-то сказал о морозе, отдал плащ лакею и прошел в отведенные Саррижу апартаменты.
– Рад тебя видеть.
– А я еще больше рад, ведь ты избавил меня от тихого семейного ужина. Но, признаться, я несколько удивлен.
– Тебя ищет один человек. Он не очень хочет, чтоб об этом знали, а к особняку Вилльо, если ему верить, незамеченным не подойти.
– Да, это так. Но я никого не ждал, что это за сигнор?
– О, – Морис улыбнулся, – это не сигнор. Я бы принял его за стражника или вышибалу, но он принес кошелек с вашим гербом, в котором, по его словам, лежит письмо. Возможно, его прислала какая-то красотка?
– Красотка? Вряд ли… – Граф Мо внимательно посмотрел на собеседника. – Что такого сказал этот вышибала, что ты решил мне написать? И почему ты вообще стал с ним разговаривать? Где он, к слову сказать, к вам прицепился?
– Здесь. Он или откуда-то узнал тайное слово, или оказался очень ловким, так как посольства в Мунте стерегут крепко. Видимо, Его Величество не хочет, чтобы арцийцы надоедали иноземным послам. Как бы то ни было, твой пьянчуга сумел обойти все запреты, это свидетельствует в его пользу. А почему я тебя вызвал… Сам не знаю… Этот бражник держался не как вымогатель или попрошайка, а как человек, выполняющий свой долг, вот я и написал. Если я ошибся, мы займемся куропаткой в вине, но сначала прочти письмо, а я сейчас вернусь.
Сарриж вышел, оставив Базиля наедине с его собственным кошельком. Граф повертел в руках вещицу, пытаясь вспомнить, кому и когда мог ее отдать. А может, он ее потерял или у него украли или отобрали? Кэрна? Нет, Рафаэль и его приятели ничего у него не взяли. В Гваре? Не похоже… А, Проклятый с ним! Гризье развязал тесемки и вытряхнул письмо.
«Сигнор, – почерк был корявым и явно незнакомым, – вы мне подарили этат кашилек, штобы я кое за кем приглядел в ваше отсутствие. Теперича я жыву в другом мести но я должон вам коишто пиридать и расказать сигодня и завтра вечерам и ночйу я буду ждать сигнора в гастинице ципной пес што на биригу луферы напротив ричнога замка пусть сигнор аденится так штобы иго ниузнали и закажыт баранйу ногу сгарохам два куфшына ифранскава белава и яблоки с жоным сахаром я падайду».
Базиль в изумлении вглядывался в записку неведомого грамотея. Шутка? Нет, вряд ли… «Буду ждать сигнора в гастинице ципной пес што на биригу луферы напротив ричнога замка…» Доротея права, надо пить поменьше! Как он мог забыть?! Караул-декан из Речного Замка. Он и впрямь дал ему кошелек, чтобы тот присматривал за Филиппом и Алеком. Морис оказался прав, дело и впрямь важное.
– Кажется, я не ошибся, – ифранец уже стоял в дверях, – ужин будет подан через четверть оры.
– Морис, могу я попросить об одолжении?
– Разумеется, тем более я еще не отплатил тебе за берет.
– Пустое… Мне нужно отлучиться, но так, чтобы считали, что я все еще здесь.
– Нет ничего проще, из любого посольства можно выбраться незаметно, а уж из ифранского… Покойный Жозеф посылал в Арцию не божьих вестников, а шпионов. Сейчас подадут ужин, слуги полюбуются на нас, а потом я их отошлю. Тебе нужно сменить одежду?
– Это было бы просто замечательно. Темный плащ с капюшоном и, если найдется, парик.
– Найдется. С удовольствием посмотрю на тебя с темными волосами.
2895 год от В.И. 21-й день месяца Вепря АРЦИЯ. МУНТ
Свадьба обходилась безумно дорого. Король еще раз перечитал представленный список и поморщился. Вычеркивать было нечего, он не должен подать повод для очередных насмешек. Анхель не жалел денег на увеселение нобилей и простонародья, да и Филипп с Александром скупцами не были; хотя горбун пиров и охот не любил, но традиции Арроев соблюдал. Значит, и ему придется поступать так же, хотя бы первое время, но денег было жаль. Природная скупость Пьера, усиленная пребыванием в качестве приживальщика при дворе Паука, с воцарением не только не исчезла, но расцвела буйным цветом. Раньше он трясся над каждым аргом, теперь страдал из-за сотен и тысяч ауров, которые приходилось выпускать из рук, оплачивая наемников, клириков, шпионов. Раньше он мучился, когда платил за свечи и полотно для нижнего белья, теперь страдания многократно увеличились. Но шпионы хотя бы служили долго, а бумажные гирлянды и цветные фонарики и нужны-то всего на несколько ор, а трат как на хороший гарнизон. А еще туалеты, вина, мясо, фрукты, подарки… Впрочем, знатные гости и послы подарят больше, чем выпьют и съедят. Хоть это радует, только б обошлось без неприятностей.
Пьер наморщил лоб и принялся думать о завтрашнем дне. Виконт Эмразский с самого детства привык предполагать худшее, чтобы быть к нему готовым и, если что, знать, что делать. Итак, что может случиться плохого? Народные волнения? Вряд ли… Мунт подавлен, а не взбешен. Короля простонародье еще не уважает, но уже боится. Нет, тут сюрпризов не предвидится, разве что в столицу проберется Кэрна. Мириец для Пьера прочно превратился в подвешенный над головой меч. Тартю не сомневался, что лучший друг Александра жив. Король старался не думать о Рафаэле, но то и дело вздрагивал и оглядывался, ожидая появления своего врага из-за каждой занавески.
Спору нет, новая гвардия, маги с Кристаллами и циалианцы казались надежной охраной, но… Но Жорес Аганнский слеп, а след Кэрны потерян. Итак, первая опасность – это байланте. С него станется убить прямо на брачном ложе. Надо принять дополнительные меры безопасности. Тартю написал на бумажном огрызке «Гаэтано» и стал думать дальше. Следующей трудностью были новые родичи. Ссориться с Вилльо, пока Элеонора не родит наследника или хотя бы не забеременеет, нельзя. Но и потакать им незачем, он не Филипп и не намерен кормить всю свору за свой счет. Нет худа без добра, проклятый Кэрна избавил его от самого сильного, самого умного и самого жадного из всей шайки. Но с Реви, Элеонорой и особенно Базилем ухо держать придется востро. Что им сказать, если они спросят о мальчишках?
Гризье наверняка потребует свидания, прошлый раз он, будучи пьяным, силой вломился в Речной Замок. Что будет, если он узнает правду? Что будет, если узнает правду будущая теща? Реви и его братца Пьер не боялся, те будут молчать и… просить золота. Тоже нехорошо, но от вымогателей со временем можно избавиться, а Базиль непредсказуем, особенно когда напьется, а на свадьбе он напьется обязательно. Тогда пусть напьется до положения риз, надо за этим проследить… Было бы славно, если б Гризье сломал шею на какой-нибудь охоте, но он умудрился подружиться с герцогом Саррижем, это может пригодиться.
