Граф Селестин в своих предательствах докатился до того, что выступил против собственного пасынка, хотя его никто об этом не просил. Александру было противно, но отказать в этом удовольствии услужливому нобилю, за которого ходатайствовала бланкиссима Шарлотта, было нельзя. Положение на границе с Ифраной тревожило, все шло к тому, что Эмразом жертвовали, чтобы заставить Арцию перебросить войска от Табита к Гразе и, воспользовавшись этим, вторгнуться в Оргонду. В пользу этого говорили и очередные выходки фронтерского господаря и эскотских разбойников. Тагэре не сомневался, что и Тодору, и новому эскотскому королю Ноэлю, и его северным подданным заплатили ифранским золотом. Ничего серьезного в этих набегах не было, но они исключали участие в походе против Тартю войск из Эльты и Эстре. Впрочем, это было не так уж и страшно, Александр не сомневался, что тысячи гвардейцев, «волчат» с их сигурантами и дарнийских наемников для ифранско-лумэновского претендента на арцийский престол более чем достаточно.
То, что против четырех или пяти тысяч Тартю он выведет две с половиной, Тагэре не смущало. Он был уверен и в своих людях, и в себе, а численный перевес противника перестал пугать Александра еще в юности. Но все пошло не так сначала из-за Жися, а затем из-за возжелавшего лишний раз доказать свою преданность Селестина. Пришлось тащить за собой никому не нужный многотысячный хвост. Стало не лучше, а хуже, но канцлер Бэррот был прав: фронтерцев без присмотра лучше не оставлять, тем паче в столице. Взять их на службу было не лучшим решением покойного брата, но что сделано, то сделано. Хорошо, хоть Жись на ножах с нынешним фронтерским господарем, как бишь его?
У входа в палатку зашуршало, что-то спросил часовой, кто-то ответил, полог откинулся, и появился граф Трюэль. Значит, скоро выступать.
– Луи, во-первых – здравствуй, во-вторых – что в лагере, и, в-третьих, – ты часом не помнишь, кто сейчас заправляет во Фронтере? У меня имя из головы вылетело.
– Жабий хвост!
– Не ври, господарей с таким именем даже там не бывает.
– А вот и бывает, твое величество. Где ж им быть, как не во Фронтере? – Трюэль ловко поймал запущенный в него Сандером кубок. – Ты не представляешь, что у них за имена и клички, – ежли поискать хорошенько, и Жабий Хвост отыщется, и Хрючий Глаз, и Перебейнос или Набейморду… Но нынешний называется Тодор.
– Точно! И сидит почти двадцать лет. Жись – его родич, вроде как…
– Ага. Но они как кошка с собакой. Тодор рад-радешенек избавиться от Жися, который под него копал, пока Филипп беднягу не пригрел.
– Знал бы ты, как я не хотел их с собой тащить.
– А что так? Воины они неплохие, даже очень. И верхами годятся, и пешими, да и под присмотром будут.
– В том-то и дело. Я привык верить тем, кто рядом.
– Ну, во время боя им верить можно. Вот потом как бы не напились да грабить не полезли. И от обозов их держать нужно подальше. Кстати, из Гартажа налог прислали.
– Хорошо, – рассеянно кивнул король, – поможешь?
– Легко, – Луи, насвистывая, взялся за пряжки на королевских поножах. – А Рито опять без доспехов.
– Ну, не совсем же.
– Не совсем, но все же. Говорит, ему так легче. Прямо атэв какой-то.
– Может, он и прав. Атэвы и впрямь не любят на себе железо таскать, но с ними я бы сразиться не хотел.
– Готово, твое величество, принимай работу…
– Убить тебя, что ли? – задумчиво произнес Сандер.
– Не надо, – в притворном ужасе взвизгнул Луи, прикрывая голову рукой, – лучше кого-нибудь другого.
– Уговорил, – в глубоких серых глазах сверкнула и погасла искра, – моя б воля, я б и вовсе никого не убивал.
– Жабий хвост, «никого» не получится.
– Я понимаю, пошли.
Их, разумеется, уже ждали. «Волчата», капитан дарнийских наемников с неизбежным долговязым племянником, граф Рогге-Стэнье, как всегда учтивый до чрезвычайности, командир лучников и арбалетчиков барон Шаотан и усатый и хмурый фронтерец, старательно опускающий глаза. Наверняка кто-то из его людей напился и учинил какую-то пакость… Ладно, сейчас не до того.
– Доброе утро, господа. С погодой нам, кажется, повезло.
– Да, день, без сомнения, будет солнечный. Очень подходящий день, чтобы разбить изменника. – Селестин Рогге-Стэнье рассмеялся приятным, грудным смехом.
– Вам не есть неприятно воевать с сыном вашей супруги? – поинтересовался ставший недавно бароном господин Игельберг. В вопросе дарнийца не было двойного дна, ему и в самом деле было интересно.
– Мой дорогой барон, – Стэнье отнюдь не казался обиженным, – сын жены и родная кровь – отнюдь не одно и то же. Уверен, что ваш племянник останется вам много ближе, чем потенциальный сын вашей возможной супруги. К тому же, как всем известно, сигнора Анжелика меня покинула и укрылась вместе с Пьером в Ифране, так что я даже не знаю, женат или нет…
Селестин не врал. Анжелика, которую все и всегда называли Фарбье, хотя она дважды была замужем, и впрямь увезла сына в Ифрану сразу после смерти Жоффруа. Александр графиню не осуждал, мать есть мать, хотя ее жалкий сынок ничем Филиппу не мешал, да и мешать не мог. Прав на корону у него не было никаких. Потомок бастарда-узурпатора, да еще по женской линии! Сандер совершенно точно знал, что встречался с виконтом Эмразским, но при всем желании не мог припомнить его физиономию. Когда-то неугомонная Анжелика попыталась женить своего Пьера на Даро… Над этим смеялись несколько месяцев, особенно когда Миранда расписывала неземную «красоту» жениха.
– …Таким образом, – возвысил голос Ювер Трюэль, исполнявший в этом походе обязанности начальника штаба, – на сегодняшний день у нас три с половиной тысячи тяжелых кавалеристов, в том числе тысяча дарнийцев и две тысячи, подчиненные графу Стэнье-Рогге, две тысячи лучников и шесть тысяч храбрых воинов сигнора Жися, пригодных как к пешему, так и к конному бою. Итого одиннадцать тысяч пятьсот человек, не считая свитских.
– А каким количеством располагает противник? – Господин Игельберг все знал и так, но не услышать подтверждение вчерашних сведений, по его мнению, было не правильно.
– У него две тысячи тяжелых кавалеристов, столько же пехотинцев и до полутысячи лучников и арбалетчиков.
– Это хорошее соотношение, – наклонил голову дарниец, – мы должны получать убедительную победу.
Да, превосходство было очевидным, даже слишком. Александр Тагэре досадливо поморщился. До сегодняшнего дня ему не приходилось начинать битву, находясь в большинстве. Проклятый, оказаться чуть ли не с двенадцатью тысячами против жалкого Эмраза – это ли не насмешка!
2895 год от В.И. Утро 10-го дня месяца Собаки АРЦИЯ. ГРАЗА
Пьер Тартю сам не знал, чего в его отношении к арцийскому королю больше – страха, зависти или ненависти. Пожалуй, все-таки страха, по крайней мере сегодня. Пьер изо всех сил старался выглядеть спокойным, но получалось плохо. Еще бы, ифранские союзники бросили его на растерзание лучшему полководцу Благодатных земель! Да будь все наоборот, будь у него двенадцать тысяч, а у Тагэре четыре, и то было б чего бояться, а так… Через ору от них мокрого места не останется.
