Кэрна добрел до текущей по дну оврага речушки, ополоснул руки и лицо, напился, глянул на залитый кровью сапог, не выдержал и, сорвав с одежду, кинулся в холодную, отдающую болотом воду. Если б можно было смыть еще и боль, и память! Мириец вышел на берег, прислушался и ничего не услышал. Если кто-то и побывал в овраге, он ничем не выказал своего присутствия. Одеваясь, Рафаэль пытался думать. Разум подсказывал одно, сердце – другое. Уцелевшим сторонникам короля Тагэре судьба оставила на выбор две дороги – на север, в Гвару, и на юг, в Оргонду. Он к тому же мог вернуться домой к отцу или попытаться разыскать вечного капитана. Но Рафаэль знал, что прислушается не к здравому смыслу, а к той звенящей струне, что вела его по жизни от боя к бою, от безумия к безумию. Он пойдет в Мунт и посмотрит, что можно сделать там. Вдруг дурак Артур жив и скрывается? Нет, на это он не способен, но его могли схватить и где-то запереть. И еще были дети и эта кошка Даро…
2895 год от В.И. Вечер 10-го дня месяца Собаки АРЦИЯ. ГРАЗА
Оруженосцев почти не осталось, и рыцари сами помогали друг другу; многие были ранены, другие просто смертельно устали. Вечерело, звенел ручей, шелестели ветви. Давший им приют лес жил своей жизнью, белкам и зябликам не было дела ни до смерти Александра, ни до того, что юный Жан ре Гри, которого вытащил на себе Хайнц, умирал. Луи, прихрамывая совсем как Александр и ненавидя себя за это, подошел к мальчишке; тот смотрел на небо невидящими глазами и что-то шептал. Трюэль наклонился и услышал, что оруженосец зовет своего короля.
– Скоро они будут встречаться. – Дарниец, опустившись на колени рядом с юношей, пробовал его напоить, но вода текла по подбородку и шее, смешиваясь с кровью, оруженосец что-то еще прошептал и затих…
Луи промолчал. Было странно смотреть на длинного Хайнца сверху вниз, и арциец присел рядом. Проклятый, как же он устал.
– Вы есть раненный в голову, и новая перевязка необходима есть, – тусклым голосом сказал племянник Штефана Игельберга, – мы не имеем медикуса, но я готовый вам помогать.
– Спасибо, Хайнц, от таких царапин не умирают.
– Умирают, если они оставаются грязными. – Обстоятельность и упрямство было, видимо, у этой семейки в крови. – Я настаиваю на немедленном перевязывании и промывании. Мы нуждаемся в здоровом вожде.
– Вожде?
– Вы имели во время боя сказать, что отвечаете за Арцию. И это так. Мы ждем приказаний.
Луи покорно дал себя перевязать. Дарниец был прав, рана могла загноиться, это было ни к чему. Хайнц, закончив возиться, не ушел, Трюэль понял: наемник ждет вопросов и распоряжений – и спросил первое, что пришло в голову:
– Сколько нас?
– Под моим началом остается триста шестьдесят четыре человека, из которых семьдесят два ранены, двадцать девять тяжело, – сообщил племянник Штефана. – С нами четыреста семь лучников, почти совсем не имеющих стрел, пятьдесят четверо пеших и утративших своих коней и двадцать три легких конных воина. Среди них также есть достаточно раненных, но легко.
– Хайнц, прикажите всем отдыхать, а Нобилей и командиров соберите здесь, скажем, через ору.
Наследник Игельберга встал, старательно отдал честь и исчез за кустами. Он обрел нового начальника, и мир для него вновь встал с головы на ноги. Луи Трюэль дарнийцу тихо позавидовал.
Он никогда не боялся ответственности, дед его считал толковым, да и Александр прислушивался к его словам, – но это было совсем другое. Луи умел думать, но не то чтобы не умел, но не любил приказывать. Железный тон и властность были не по нему, но теперь придется. Арциец еще раз глянул на мертвого оруженосца, встал, как мог, поправил изорванную одежду, пригладил растрепавшиеся волосы, зачем-то коснулся меча.
Итак, граф Луи Трюэль, на твою голову свалилось восемь с лишним сотен человек, не желающих смириться с поражением. Для начала придется их удержать от глупостей, а потом… Луи бы дорого дал за то, чтобы сказать – потом мы пойдем туда-то к тому-то, и он нам скажет, как надо. Вообще-то Сезар вполне для этого годился. Мальвани – Волинг, хоть и по женской линии, лучший друг Александра, отменный полководец, чего уж лучше! Но он в Оргонде, до которой надо еще добраться. Сейчас, когда «паучата» с помощью Тартю покончили с арцийской угрозой, они займутся Лиарэ. Мальвани и Марта так просто Не сдадутся, но им будет не до Арции, самим бы кто помог… Нет, в Оргонду идти не стоит… А что бы сделали дед и Сандер? И о чем бы спросил Ювер? От мыслей о братьях стало вовсе худо, но Луи сжал зубы и постарался взглянуть на происшедшее глазами Ювера. Тот умел замечать очевидное…
– Монсигнор, мы явились согласно вашему приказу.
Он не монсигнор! Трюэли и графами-то стали всего лет двадцать назад, но сейчас это неважно. Луи медленно поднялся навстречу полутора десяткам человек, которых Хайнц счел достойными присутствовать на совете. Сам дарниец с серьезным видом встал за правым плечом нового предводителя. Луи оглядел измученные лица с нехорошо блестевшими глазами. Так он и думал: в этих упрямых башках лишь ярость и мысли о мести. Те, кто хотел удрать, удрали, остались готовые умереть за проигранное дело. Благородно, но глупо.
Граф Луи-Анатоль-Обен Трюэль поправил рыцарскую цепь на шее.
– Господа, прошу садиться.
Этого они не ожидали. Спокойный, деловой тон. Именно так Александр разговаривал с Лосем и его обалдуями в начале наботской кампании. Тем тоже хотелось драться, драться и еще раз драться, а не думать.
– Господа. – Граф еще раз обвел всех строгим взглядом. Эх, жаль, глаза у него карие, а не серые, как у Сандера. В серых глазах что-то есть, что-то, заставляющее подчиниться. – Нам нужно понять, что произошло, и начать действовать. Мы не можем оставить Арцию этому ублюдку.
– А как мы ему помешаем? – Морис ре Шаотан, под началом которого были лучники, горько усмехнулся. – Они победили, завтра у наших замков будут новые хозяева. Разве что мы догадаемся приползти на брюхе к Эмразу и просить его о прощении…
– За верность законному королю? – Глаза незнакомого Луи воина без консигны нехорошо блеснули. – Думай, сигнор, что говоришь!
– Я думаю, – отозвался Морис, – и я на поклон к Тартю не пойду.
– Мы не предадим Александра, – угрюмо кивнул барон Латен, примкнувший к ним с полутора десятками конных арбалетчиков, – ни живого, ни мертвого. Пусть мы его не вернем, да и Пьера нам не осилить, но Стэнье мне ответит. Даже если это будет мой последний бой.
– Правильно. – Шаотан гордо вскинул голову. – Нас не так уж и мало, если умело отсечь какой-то отряд, мы им еще покажем.
– И поляжете, навсегда избавив Тартю от опасности, – Луи Трюэль прямо посмотрел в лицо незнакомому воину; отчего-то казалось, что, убедив его, он убедит и других, – нужно уходить туда, где нас никто не достанет, набраться сил, получить помощь, а потом уж и спрашивать. Со всех и за все… Стэнье подождет.
– Вы правы, сигнор, – как-то так вышло, что другие предоставили незнакомцу право говорить от их имени, – мы пробьемся на север в Тагэре и поднимем людей.
