– Входи и садись.
Девушка очень прямо села на краешек жесткого стула, положив руки с коротко остриженными ногтями на колени.
– Ты, вероятно, уже слышала о том, что произошло в миру. – Анастазия, однажды с ней объяснившись, предпочитала не ходить вокруг до около. – Мы достигли поставленной цели, хотя не обошлось без ошибок и потерь. До сих пор неизвестна судьба свергнутого короля и его детей. Не удалось найти и нескольких приближенных к нему рыцарей, из которых особенно опасен Луи Трюэль. Кроме того, в Мунте сгорел храм ордена. Несчастье произошло во время вечернего чтения, и бланкиссима Шарлотта и приближенные к ней сестры погибли.
Без сомнения, кто-то из Рыцарей поспешил с тобой поделиться новостями. Впрочем, ты права. Мужчины часто узнают важные новости первыми, и очень хорошо, если сообщают их тому, кому нужно. Но кое-чего ты не знаешь. Я переношу главную резиденцию ордена в столицу Арции. В Мунте больше не будет бланкиссимы, но это – мое дело. А твое – новая королева, наперсницей которой ты будешь.
Мария чуть шире раскрыла глаза, что у нее означало удивление, и Анастазия сочла уместным пояснить:
– Пьер Тартю скоро женится на дочери Филиппа Тагэре и Элеоноры Вилльо. Королевская шлюха и ее выводок оказали ублюдку услугу, а женитьба была частью сговора.
– Но Ее Иносенсия знает, – только многолетняя дрессировка позволила девушке выглядеть равнодушной, – что брак Филиппа Четвертого признан незаконным.
– Об этом забудут. Ублюдок возьмет в жены девицу, отмеченную кошачьей лапой. Два сапога пара. Тартю полагает, что это сделает его трон крепче, особенно если уничтожить принятую Генеральными Штатами и Советом Нобилей нотацию о вступлении на престол Александра Тагэре.
– Тогда королем становится не Пьер, а брат его жены, хотя он несовершеннолетний…
– Вот потому я тебя и выбрала из всех, – довольно улыбнулась Анастазия, – Пьер не самый умный человек, но и глупцом его не назовешь. За три года он успеет «позаботиться» о братьях супруги, но это его дело. Ты станешь наперсницей молодой королевы. Слушай, сочувствуй и запоминай. Не думаю, что ее общество будет тебе приятно. То, что я знаю о семействе Вилльо, заставляет преклоняться перед долготерпением горбуна.
2895 год от В.И. 23-й день месяца Собаки АРЦИЯ. МУНТ
Граф Мо с усмешкой смотрел на сестру. Элеонора выросла потрясающей красавицей и непробиваемой дурой, что отчасти скрадывалось добрым нравом и покладистостью. Лучшей жены для Тартю не придумать, равно как и худшего мужа для сестрицы. Королева из нее никакая, но сидеть на троне и потрясать воображение иноземных послов Нора сможет, а говорить Пьер ей, надо полагать, не позволит. В этом крысеныше много такого, о чем вряд ли родная мать знает. Базиль с усмешкой поклонился.
– Матушка, сестрица, я готов сопровождать вас.
Бывшая королева, разряженная, как в лучшие времена, церемонно протянула сыну руку. Она была в восторге от совершенной сделки и готовилась занять почетное место тещи Его Величества. На красивом личике Норы читался естественный для девушки интерес к венценосному жениху. Пьера Тартю она еще не видела, и граф Мо искренне посочувствовал сестре. Конечно, сердце женщины – вещь малопонятная, но Тартю вряд ли может вдохновить девичьи грезы. Нельзя сказать, что Базиль так уж сильно любил единоутробных братьев и сестер, но представить Нору в постели с этой вонючкой было унизительно. Хорошо, хоть она ни в кого не влюблена.
– Не скрою, сестрица, ты прелестна. Боюсь, про твоего суженого такого не скажешь.
– Базиль!
– Что «Базиль»?
Пусть знает, кого увидит, а то расплачется еще или рожицу скорчит, а Тартю такого не любит.
– Дочь моя, Базиль шутит. Ваш будущий супруг, по крайней мере, не горбун.
– Матушка, вы великолепны. В таком случае у жениха масса достоинств. Он не только не горбун, он не кривой, не хромой, у него, видимо, нет хвоста, и он не чернокожий.
– Ты становишься невозможным.
– Разве? – поднял бровь младший из Гризье. – В Арции нашу семейку полагают невозможной уже лет двадцать. Я в сравнении с дядюшками и Аганном – щеночек.
– Ты неблагодарная дрянь, – холодно сказала мать, – кем бы ты был, если б не был моим сыном?
– Не знаю, – пожал плечами Базиль, – но «пуделем» бы не был, это точно. После коронации и свадьбы я уеду.
– Это лучшее, что ты можешь сделать. Я хочу, чтобы ты взял с собой Филиппа.
– Матушка боится, что ее сын убьет ее зятя? А она не боится, что я ему помогу?
– Твои шутки перешли всякие границы.
– Как говаривал в юности нынешний герцог Оргонды, а есть ли границы, которые уже не переступило наше милое семейство? Хорошо, я заберу Филиппа в Аганн и уговорю его не делать глупостей, а не удастся – посажу на цепь. Плетью обуха не перешибешь. Так мы едем?
– Базиль, – пискнула Элеонора, – а разве Пьер такой уж противный? Дядю Александра я видела, он был ничего, а матушка вот сказала, что Пьер лучше.
– Нора, – прикрикнула Элеонора Вилльо, – ты не должна вспоминать при ком бы то ни было о брате твоего отца, и особенно о наших планах! Поняла?
– Поняла, но…
– Никаких «но», сестричка, – серьезно сказал Базиль, – время шуток кончилось. Это даже я понимаю. Забудь об Александре, это лучшее, что ты можешь сделать, а Пьер… Внешне он просто никакой. Больше на лакея похож или на лавочника, чем на нобиля. У него, как у всех Лумэнов, слабый желудок и скверный характер. Но он умный и, сдается мне, хитрый и жестокий. Недаром его пригрел Паук, а потом и Жоселин. Так что готовься слушаться и молчать, а если будет противно, закрывай глаза.
– Что ты говоришь сестре?!
– Правду, которая ей, может, пригодится, а может, и нет. Все. Нас ждут.
Базиль подсадил женщин в карету, закрыл дверцу, проследил, как заняли свои места кучер и лакеи, и вскочил на загарцевавшую лошадь. Ненастье сменилось теплом, Летняя резиденция тонула в многоцветной осенней роскоши, солнце старалось вовсю, но граф Мо предпочел бы дождь и ветер в лицо. Проклятый, как же ему все надоело!
2895 год от В.И. 23-й день месяца Собаки АРЦИЯ. МУНТ
Дядюшка Клод только что на колени не падал, уговаривая своего постояльца подождать, пока все уляжется. Когда толстяк пошел по третьему кругу, маркиз Гаэтано просто положил руку ему на плечо, и бедняга осекся на полуслове.
– Мне нужно идти. Не бойся, ничего со мной не случится. Я, если нужно, бываю терпеливым. Сегодня не мой день, но я должен его запомнить.
Огорченный трактирщик принялся призывать на голову мирийца благословение всех известных ему святых. Когда дошло до святого Эпоминонда, Рафаэль уже завернул за угол, смешавшись с не столь уж и многочисленной толпой. Он старался быть неприметным, и его усилия увенчались успехом. Проклятое везение, не оставлявшее мирийца с раннего детства, в последние дни отзывалось в сердце горечью. Он жив и даже не ранен, но все, кого он любил, погибли или исчезли.
