Странное дело. Поняв, что выбора у него нет и умирать придется, Базиль не то чтобы успокоился, но махнул на все рукой. Что будет, то и будет, до Ароны печалиться не о чем, а после – поглядим. Возможную смерть Гризье из головы выкинул, но от Рубена Эсташа его тошнило. Особенно когда тот заводил светскую беседу.
Будь на месте Базиля кто-то из покойных «волчат», лейтенант бы отправился к праотцам раньше того, кого он вез, но граф Мо был братом и сыном. Как бы он ни препирался с родичами, он не мог поднять руку на доверенное лицо нового короля. Рубен и иже с ним повернут все так, что отдуваться придется покалеченному брату, матери и, что самое печальное, Норе, которую и так ждало мало хорошего.
Базиль слушал несмешные шутки, время от времени отвечая так, что другой на месте Эсташа схватился бы за меч, но лейтенант новой гвардии был мудрым человеком. Он немедленно «вспоминал» о важном деле и отъезжал в сторону, а потом появлялся как ни в чем не бывало. Через кварту Базиль стал считать дни до Ароны, полагая, что Рубен делает то же самое. Будь на то его воля, граф Мо и не подумал остановиться, но ранняя зима потребовала заменить лошадям подковы, а это требовало дневки.
Деревушка, в которой задержалось посольство, была небольшой, но довольно-таки зажиточной. О новом короле здесь уже слышали, и радости на селянских физиономиях это не вызывало. Люди угрюмо молчали, выполняя приказы и просьбы незваных гостей, и Гризье с неожиданным злорадством подумал, что север рано или поздно покажет зубы.
Стараясь не обращать внимания на неотвязно следующих за ним гвардейцев, Базиль прошелся по главной деревенской улице. Летом, когда стены и плетни обвивал зеленый хмель, а под окнами цвели мальвы и гирасолы, здесь, без сомнения, было весьма недурно, но на грани осени и зимы все казалось жалким и ненужным, как его собственная жизнь. И в довершение всего у колодца болтался Эсташ, которому тоже было нечего делать.
– Мои приветствия, граф. – Хоть бы кто-нибудь когда-нибудь этого гусака удавил! – Вы не находите, что слухи о красоте здешних девок малость преувеличены?
– Нахожу, что красота встреченных нами дам соответствует вашей доблести, лейтенант.
– Вы намекаете, что красота вашей сестры достойна доблести нашего государя? Жаль, если вы не сможете присутствовать на свадьбе…
– Нельзя успеть всюду, мой дорогой лейтенант, но уж вы-то наверняка увидите и эту церемонию, и множество других. Не сомневаюсь, вы проживете долго и про вас в Мунте сложат песни.
– Значит, вы думаете, что моя слава сравняется со славой рода Вилльо?
– Что вы, сигнор Эсташ, вы затмите нашу семью. В этом я не сомневаюсь. Новая гвардия будет истинной опорой трона, а вы во всем будете брать пример с Его Величества и достигнете куда больших высот, чем я или мой несчастный брат. Возможно, вам удастся сделать то, чего не удалось мне и капитану Клеману, и вы встретите маркиза Гаэтано. Или же он вас встретит,…
Что с вами? Вы переменились в лице. Неужели сама мысль о Рафаэле Кэрне для вас столь неприятна? Воистину, вы во всем берете пример с государя. Когда-нибудь вы непременно станете последней преградой между грудью Его Величества и мечом безумного мирийца. – Базиль повернулся и быстро пошел прочь. У кузницы он увидел своего коня, которого держали двое гвардейцев.
– Готово?
– Да.
– Седлайте.
– Но, сигнор…
– Я сказал, седлайте. Если вам приспичило ехать за мной, езжайте, но не ближе чем за сотню ланов. Вы хотите что-то сказать?
– Н-н-нет, – протянул невысокий гвардеец с родинкой на виске, а его товарищ бросился за сбруей. Базиль, постегивая себя по голенищу выдернутым из плетня прутиком, молча ждал. Гвардейцы возились долго, но одного жеребца нельзя седлать бесконечно, а Эсташ не появился. Ухмыльнувшись, Базиль вскочил в седло и поехал прочь. Караульщики, без сомнения, тащились сзади, но Базиль уже привык о них не думать. Сначала он пустил коня по дороге, но затем его внимание привлекла запоздалая рыжая бабочка, сначала усевшаяся на рукав, потом перебравшаяся на ухо лошади и затем полетевшая впереди. Граф, сам не зная зачем, свернул с тракта в степь. Его словно бы что-то тянуло за помилованной осенью летуньей, а бабочка весело кружила вокруг, рисуя в воздухе замысловатые петли. Они проехали овраг, обогнули заросшую низкими деревьями длинную горку, на вершине которой красовались какие-то развалины, впереди показались вершины неизбежных в этих краях тополей. Бабочка снова присела на лошадиную шею, затем взмыла вверх и распластала крылышки, подражая парящему орлу.
Это было смешно, пока сзади не послышался какой-то свист и крики. Базиль обернулся и успел заметить, как два его непрошеных спутника валятся на землю со стрелами в груди, а затем в воздухе что-то свистнуло, но не стрела! Плечи Базиля сдавило, и неведомая сила вырвала графа из седла, швырнув его на подмороженную землю. Перед глазами вихрем пронеслась стая рыжих бабочек, и все исчезло.
Пришел он в себя не сразу, а когда пришел, первым, кого он увидел, был маркиз Гаэтано, встречу с которым он столь навязчиво обещал Эсташу. На рукаве у мирийца сидела проклятая бабочка, а рядом стоял пресловутый атэв, державший в руках свернутый аркан. Вот, значит, как… Мысли разбегались, голова гудела, но Базиль заставил себя подняться. В глазах потемнело, а когда он снова смог видеть, бабочка куда-то исчезла, зато появился плотный зеленоглазый парень с удивительно неприятной физиономией.
– Вот мы и встретились, Базиль Гризье, – негромко произнес Кэрна. Базиль стиснул зубы, пытаясь собраться с мыслями. Дурацкое начало, да и сам разговор будет не лучше.
– Маркиз Гаэтано? – Проклятый, ну зачем все это… Ведь и так все ясно. – Я, признаться, думал, что вы уже в Оргонде…
2895 год от В.И. 1-й день месяца Волка НИЖНЯЯ АРЦИЯ
– Вот мы и встретились, Базиль Гризье. – Пошлая фраза, словно из романа, что вечно с собой таскает племянник Сандера. Но как прикажете говорить с этой тварью? Одна надежда на то, что Гризье – трус и сам выложит все, что знает.
– Маркиз Гаэтано? – Глаза графа Мо были все еще мутными. – Я, признаться, думал, что вы уже в Оргонде. А вот ваших спутников я не имею чести знать, хотя это не столь уж и важно. Вряд ли мы встретимся еще раз.
– Разве что в Преисподней, – огрызнулся Рафаэль, разглядывая пленника. Что он знает? Дети Сандера пропали в день битвы, но Вилльо замыслили предательство давно и продумали все до мелочей. Кэрна ненавидел всех Вилльо, но Базиля, пожалуй, больше остальных. Почти так же сильно, как Аганна, но одно дело – убить или искалечить в бою, и другое – прикончить пленника, какой бы тварью тот ни был.
– Нас четверо по желанию Баадука, и у нас четыре коня, – заметил Яфе, – предатель умрет так, как должно.
– Яфе, – Николай заметно побледнел, – этот ваш обычай… Церковь наша Единая и Единственная…
– Предатель должен умереть как собака, – пожал плечами атэв, – но, если твои глаза не могут этого видеть, достанет и трех лошадей или же двух, если Серпьент не пожелает.
