– Сначала болел зуб, а теперь зачитался, – юноша поочередно взглянул в глаза ночным гостям, – очень интересная история. Сигнор Арвэль, как вы думаете, был ли сигнор Эжьер подлецом?
– Что? – Кажется, «наставник» и впрямь был удивлен. – Эжьер? Он нарушил обет! Для рыцаря это недопустимо. Уго, – Арвэль повернулся к аюданту, – прошу вас, спуститесь в кухню и принесите монсигнору успокаивающую настойку.
– Благодарю вас, – улыбнулся Филипп, – не стоит. У меня уже все прошло, наверное, это от горячего.
– Я сказал, Уго, – повторил циалианец, – и поспешите. Алеку, вижу, ваши ночные бдения не мешают?
– Да, он спит как убитый. Мы и вправду сможем погостить в Аганне?
– Разумеется, – наклонил голову рыцарь, – но сначала нужно показать медикусу ваши зубы.
– О, ради поездки я готов показаться девяти лекарям сразу, – старательно улыбнулся Филипп, – так вы бы не согласились иметь другом и спутником сигнора Эжьера?
– Рыцари Оленя не имеют дела с клятвопреступниками и распутниками.
– Но ведь. Эжьер ничего не хотел для себя. Он был отважным воином и надежным другом. А с императором… Если б он не убил его и его мать, погибло бы множество невинных.
– Есть вещи, которые нельзя искупить, – надменно наклонил голову рыцарь, – хотя покойный узурпатор и был иного мнения. Человек, приблизивший к себе безродного наемника и изгнанного собственным отцом байланте, возможно, нашел бы удовольствие и в обществе сигнора Эжьера. Но хватит об этом, вот ваше лекарство. Пейте и ложитесь спать.
– Лекарство? – странным голосом переспросил Филипп. – Я выпью его, но только после вас.
– Что? – обычно мраморно спокойное лицо рыцаря Оленя исказило удивление.
– Я прошу вас об этом, наставник. Мне не хочется пить его одному.
– Я не намерен потакать вашим капризам. Зачем мне средство от зубной боли?
– Для того, чтобы доказать, что вы лучше Эжьера-клятвопреступника. Он, кстати говоря, вряд ли согласился бы убить спящего. Ведь это сонное зелье, не правда ли? Сонное зелье, благодаря которому Алек не проснулся, когда я его уронил. Зачем вам нужно, чтобы мы спали? Вы пришли нас убить?
– Вы бредите, Филипп.
– Брежу? В таком случае пусть ваш Уго выпьет этот кубок, а мы подождем. Если через пол-оры он не упадет, я готов извиниться и перед вами, и… перед узурпатором.
– Пейте, Уго, – пожал плечами Арвэль, опускаясь на стул, – пейте! У нас нет времени.
Если бы Филипп не знал об этом приеме, он бы обязательно попался. В самом деле, его глаза должны были быть прикованы к Уго, в крайнем случае к наставнику, а третий убийца, доселе неподвижно стоявший в стороне, скрутил бы лежавшего на кровати.
Неприязнь Арвэля к байланте могла бы получить дополнительную пищу, узнай он об уроках, которые Рито Кэрна давал племяннику своего друга. Одеяло, которое на самом деле отнюдь не обвивалось вокруг ног лежавшего, полетело в лицо убийце, изрядная порция лучшего мирийского перца отправилась в глаза Уго, так и не выпившего сонное зелье, а перед ошалевшим Арвэлем предстал совершенно одетый Филипп с мечом в руках.
– У вас есть шанс сравниться с Эжьером! – крикнул юноша, довольно удачно отбивая выпад оленьего рыцаря. – Тот, помнится, убивал своего сюзерена, глядя ему в глаза.
– Сюзерена?
– Если Нора – принцесса, то я – твой король! – Филипп кошкой прыгнул назад, рубанул сдиравшего с себя одеяло «третьего» по шее, развернулся и встретил «наставника» лицом к лицу. Кольчугу тот надеть не удосужился, но у него, кроме короткого меча, имелся кинжал. Арвэль был хорошим воином, но он не ожидал нападения, а юношей вдруг овладело странное спокойствие. Подхватив левой рукой тяжелый канделябр, Филипп принял на него удар кинжала и швырнул в ноги противнику. Арвэль споткнулся, и принц не преминул ударить. Показалась кровь. Рана была легкой, но неудобной.
Кое-как прочихавшийся Уго бросился на помощь сигнору, но Филипп снова отскочил, запустив в аюданта попавшимся под руку подносом с яблоками. «С собаками надо говорить по-собачьи» – те, кто пришел убить спящих, не заслужили рыцарского отношения. Теперь бой шел не в спальне, а в той комнате, на стене которой висел столь пригодившийся принцу меч. Филипп сражался за свою жизнь и жизнь брата, но, странное дело, схватка доставляла ему чуть ли не удовольствие. Это была его Гразская битва, его безнадежная, отчаянная драка с судьбой.
Клинки звенели, отскакивая друг от друга. Арвэль был ранен, глаза Уго слезились, и оба были ошеломлены. Аюдант сделал яростный выпад, промахнулся и грохнулся вместе с вонзившимся в его грудь мечом. Вытаскивать его было некогда, и Филипп подхватил клинок убитого.
Принц и «наставник» остались вдвоем. Куртка Арвэля была в крови, но глаза смотрели остро и уверенно. Филипп понял, что удивление прошло и справиться с рыцарем Оленя будет ой как непросто. Так и оказалось. Первый же выпад Арвэля сравнял шансы, теперь ранены были оба. Филипп знал, что любой на его месте или занял бы глухую оборону, или попробовал бы прорваться к двери, но не сделал ни того ни другого. Это был еще один мирийский трюк. Глянув в лицо Арвэлю и сразу же опустив взгляд, Филипп бросил меч и опустил голову, зажимая рану рукой. Арвэль зло рассмеялся и шагнул к сломленному противнику – ему требовался мертвец, а не пленник. Филипп покорно ждал смерти, втянув голову в плечи, сверкнула сталь и… юноша очумевшей кошкой метнулся под ноги убийце, одновременно перехватив и вывернув руку с кинжалом. Кэрна говорил, что, если получится, противник всадит нож в собственную печень. У Филиппа получилось.
Юноша, сам не веря своей удаче, кое-как поднялся. Он был весь в своей и чужой крови, ноги казались ватными, но ему удалось! Удалось! Он выиграл бой, теперь нужно выиграть жизнь. Дверь вроде бы отперта, уже хорошо! Вряд ли гвардейцев оповестили об убийстве. Они просто стерегут замок; если выйти, сказать, что их с братом пытались убить, и потребовать отвести их к королю, охранники согласятся. Должны согласиться… Он потребует в сопровождающие Сашни, они вместе покинут Речной Замок, а что потом? Укрыться в храме? В доме Трюэлей? А может, рискнуть и напасть на Пьера? По закону он – король, а тот, как ни кинь, узурпатор и ублюдок…
Голова Филиппа кружилась, но он сумел собраться с силами, кое-как перевязал рану, шатаясь, миновал разгромленную анфиладу, распахнул дверь в коридор и отпрянул назад, медленно заваливаясь на спину. Невысокий мужчина с арбалетом, стоявший у двери, подождал, пока в синих глазах Филиппа Тагэре погасла последняя искра сознания, и вошел в комнаты. Арвэль полагал, что справится один или в крайнем случае вдвоем с аюдантом. Пьер Тартю счел уместным послать четверых и оказался прав.
Четвертый, не глядя на хрипевшего Уго и мертвого Арвэля, прошел прямиком к Алеку. Мальчик и не думал просыпаться, но чужой взгляд все же почувствовал и отвернулся, зарываясь лицом в подушку. Мужчина все так же спокойно поднял вторую подушку, накрыл ею голову Алека и глянул на клепсидру, замечая время. Через четверть оры он убрал подушку, озабоченно коснулся руки младшего принца, приподнял и опустил веко и вытер руки о покрывало. Дело было сделано.
