Но О. все-таки однажды удалось побывать у
Жаклин. Как уж так произошло она не помнила, но случилось так, что Жаклин
позволила ей войти в дом и даже провела ее в свою комнату. И О. тогда сразу
поняла, почему девушка так категорически отказывается пускать сюда Рене. Что
стало бы с ее образом, с ее обаянием, с созданной ею на страницах модных
иллюстрированных журналов волшебной сказкой, узнай кто-нибудь как она живет. Незаправленная
кровать, лишь слегка прикрытая покрывалом, из-под которого торчит серая, в
желтых пятнах, простыня (О. потом узнала, что Жаклин вечером, перед сном,
всегда накладывает маску на лицо, но потом так быстро засыпает, что не успевает
снять крем); металлический карниз, с двумя болтающимися бесполезными кольцами,
на которых висели куски какого-то провода. Похоже, что совсем крошечную ванную
комнату когда-то отделяла от прочего мира лишь занавеска. Ковер и грязные, с
большими серыми и розовыми бесконечно переплетающимися друг с другом цветами,
обои выцвели и поблекли. По всей видимости, обои давно бы уже стоило ободрать,
так же, впрочем, как и выбросить ковер и вымыть пол, но прежде следовало бы
стереть разводы ржавого налета с эмали умывальника, разобрать всю косметику, в
беспорядке разбросанную на туалетном столике, вытереть пудреницу, собрать
грязные комки ваты, открыть окна и проветрить помещение. Но Жаклин, всегда
кристально чистая и свежая, пахнущая мятой и полевыми цветами, безупречная
Жаклин отказывалась даже думать об этом и смеялась, когда ей предлагали помощь.
Жаклин не любила говорить о своих
родственниках. И скорее всего именно из-за них Жаклин, в конце концов,
согласилась на предложение О. переехать к ней. Эта идея принадлежала Рене — О.
в разговоре с ним обмолвилась о той мерзости, в которой приходится жить Жаклин,
и он тут же предложил, чтобы Жаклин пожила у О.
Вместе с девушкой жили мать, бабушка, тетка и
служанка — четыре женщины в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет,
накрашенные, суетливые и задыхающиеся под своими черными шелковыми одеждами,
громко рыдающие в четыре часа ночи перед иконами в мареве сигаретного дыма.
Жаклин раздражало и нескончаемое чаепитие со звяканьем чайных ложечек и хрустом
разгрызаемого сахара, и вечное шушуканье и немой укор в глазах. Жаклин сходила
с ума от неизбежности подчиняться им, слушать их разговоры и постоянно видеть
их. И частенько во время трапез в комнате матери она не выдерживала этого
напряжения и, бросая все, выбегала из-за стола, оставляя в растерянности всех
четырех женщин. Она хлопала за собой дверью и слышала, как несется ей вслед:
«Шура, Шура, голубушка» (что-то подобное она читала у Толстого).
Имя Жаклин она взяла себе, когда начала
работать манекенщицей — ей хотелось забыть свое настоящее имя и вместе с ним ту
омерзительно-слащавую атмосферу царящую в ее доме. Она хотела стать настоящей
француженкой и занять достойное ее место в этом красивом и реальном мире, где
существуют мужчины, которые любят и женятся. И не бросают потом любимых женщин,
подобно ее отцу, ради каких-то таинственных экспедиций. Жаклин никогда не
видела своего отца, он был моряком и пропал где-то во льдах Балтики на пути к
вожделенному полюсу. Она говорила себе, что это от него у нее белокурые волосы
и выступающие скулы, ее золотистая кожа и немного раскосые глаза. И если уж она
была за что-то благодарна своей матери, так только за то, что она родила ее от
этого красивого сильного мужчины, в снегах нашедшего свою смерть.
Но ее мать очень быстро забыла его (и этого
Жаклин так и не простила ей) и пошла по рукам. В результате одного из ее
скоротечных романов пятнадцать лет назад на свет появилась девочка. Назвали ее
Натали. И сейчас она приезжала в Париж только на каникулы. Отец Натали так ни
разу и не появился в их доме, но он исправно оплачивал пансион дочери и
присылал ее матери деньги, на которые довольно безбедно жила вся семья, в том
числе до последнего времени и сама Жаклин.
То, что она получала сейчас, работая
манекенщицей или, как говорят американцы, моделью, Жаклин старалась как можно
быстрее потратить на покупку всевозможной косметики, белья, обуви, костюмов —
от самых известных фирм и модельеров — поскольку в противном случае все это тут
же отбиралось в семейный бюджет и бесследно исчезало. Правда, у нее всегда
оставалась возможность стать содержанкой какого-нибудь состоятельного мужчины,
благо что таких предложений она получала больше чем достаточно. В свое время у
нее было два любовника, очень богатых, один из которых, сделав ей предложение
переехать к нему жить, подарил ей дорогой красивый перстень с розовой
жемчужиной, который она сейчас носила на левой руке. Но поскольку он при этом
наотрез отказался жениться на ней, она без особого сожаления бросила его.
Жаклин окружала себя мужчинами не столько
потому, что они нравились ей, сколько ради постоянного доказательства себе
самой, что она способна вызывать в них желание и любовь. Но жить с любовником —
это совсем иное. Это значит потерять себя, потерять всякие шансы на будущее: на
семью, на карьеру, и в конечном итоге, жить так, как ее мать жила с отцом
Натали — и вот это уже было совершенно немыслимо для Жаклин.
Что же касается предложения О., то тут Жаклин
говорила себе, что все можно представить так, будто она просто договаривается
со своей подружкой, и они на двоих (хотя бы руководствуясь материальными
соображениями) снимают одну квартиру. При этом О. отводилось две роли: первая —
содержащего ее любовника, любящего ее и помогающего ей жить, и вторая — роль
некоего морального гаранта (главными образом в глазах ее семьи). Довольно
редкие появления Рене, вряд ли смогли бы скомпрометировать Жаклин.
И все-таки кто бы мог сказать, что заставило
Жаклин принять предложение О., и не был ли Рене истинной причиной тому?
С матерью Жаклин предстояло разговаривать О. и
никогда в жизни она не чувствовала себя так неловко, как, когда стояла перед
этой стареющей женщиной, благодарившей ее за внимательное и доброе отношение к
дочери. Правда, в глубине души, О. не признавала себя предательницей или
посланцем некоего мафиозного клана, и говорила себе, что у нее хватит воли
воспротивиться сэру Стивену и она не позволит ему вовлечь Жаклин ни во что дурное.
Во всяком случае, так ей тогда казалось.
Но жизнь распорядилась по-своему, и не успела
еще Жаклин переехать к ней (девушке была отдана комната Рене, благо, что он
почти не пользовался ею, предпочитая одиночеству широкую и теплую постель О.),
как О., никак не ожидая от себя подобного, вдруг с удивлением поняла, что она
страстно хочет обладать Жаклин и готова добиваться этого любой ценой, вплоть до
выдачи ее сэру Стивену. При этом она успокаивала себя тем, что Жаклин своей
красотой сама (и лучше чем кто-либо другой) способна защитить себя, и если уж с
девушкой и произойдет нечто подобное тому, что произошло с ней, с О., так разве
это так уж и плохо? И О., временами все же не желая признаваться себе в этом, с
трепетным, сладострастным замиранием сердца ждала, когда она сможет увидеть
рядом с собой обнаженную и подобную себе Жаклин.
