По просьбе сэра Стивена О. несколько подновила
свой гардероб. Правда, англичанин разрешил ей носить платья только двух
фасонов: с застежкой-молнией открывающейся сверху донизу (такие у нее были и
раньше) и с широкой юбкой веером. С юбкой она должна была носить приподнимающий
грудь корсет и болеро. Это нравилось сэру Стивену тем, что достаточно было
только снять этот легкий жакет или просто распахнуть его, чтобы увидеть
обнаженную грудь и плечи О. О купальниках О. даже и не думала. Сэр Стивен
сказал, что теперь она будет купаться голой. О пляжных брюках тоже пришлось
забыть. Анн-Мари, правда, помня о предпочтениях сэра Стивена, предложила вшить
в брюки с боков две застежки-молнии, расстегнув которые, можно было легко и
быстро оголить зад О. Но сэр Стивен отказался. Да, действительно, если он не
пользовался ее ртом, он почти всегда брал ее как мальчика, но О. уже привыкла к
его вкусам и знала, что ему очень нравится просто проводить рукой у нее между
ног и, раздвинув пальцами липкие губы ее лона, не спеша ласкать ее там. Причем
совершенно невозможно было сказать, когда ему этого захочется. Брюки же,
позволь он О. носить их, были бы пусть и небольшим, но все-таки препятствием
для получения им этого удовольствия. И О. понимала его.
После того, как сэр Стивен привез О. от
Анн-Мари, он стал значительно больше времени проводить с ней. Они теперь часто
гуляли по улицам и улочкам Парижа, с интересом наблюдая кипящую вокруг жизнь,
или просто подолгу сидели на скамейке в каком-нибудь парке, наслаждаясь теплом
парижского лета. А оно выдалось сухим, и мостовые города покрывал толстый слой
пыли. Повсюду, куда бы сэр Стивен не водил О., ее принимали за его дочь или
племянницу — она, в своей пестрой плиссированной юбочке и легкой
кофточке-болеро, или в более строгих платьях, которые он выбирал для нее, почти
без косметики, с распущенными волосами, производила впечатление скромной
благовоспитанной девушки из почтенной семьи, к тому же, сэр Стивен теперь,
обращаясь к ней, называл ее на ты, а она продолжала говорить ему вы. Они стали
часто замечать, как совсем незнакомые прохожие улыбаются им при встрече. О.
знала, что так улыбаются счастливым людям. Наверное, они такими и были. Иногда,
сэр Стивен схватив О. за руку, тащил ее куда-нибудь под арку дома или в
подворотню, и там, прижав к решетке или к стене, целовал ее и говорил, что
любит ее. Так они прогуливались по рю Муфтар, к Тамилю, к Бастилии, заходя в
ресторанчики и маленькие кофейни. Как-то раз сэр Стивен затащил ее в какой-то
дешевый отель — они просто шли мимо, и ему вдруг нестерпимо захотелось ее.
Хозяин, правда, сначала не захотел пускать их, требуя заполнения карточек, но
потом сказал, что если они уложатся за час, то этого можно не делать. Он дал им
ключ, и они поднялись на второй этаж. Комната была маленькой и чистой, на
стенах — голубые с большими золотыми пионами обои, за окном — двор-колодец,
откуда тянуло запахом пищевых отходов. Над изголовьем кровати висел круглый
светильник, слабая лампа которого едва освещала комнату. На мраморной полке
камина виднелись белые пятна разлетевшейся пудры. Над кроватью прямо в потолок
было влеплено большое овальное зеркало.
x x x
Только раз О. была представлена кому-либо из
знакомых сэра Стивена. Это произошло, когда он пригласил к завтраку двух своих
соотечественников, бывших проездом в Париже. В то утро он не стал вызывать ее к
себе, а сам приехал за ней на набережную Бетюм, причем приехал еще за час до
того, как они договорились. О. только-только приняла ванну. Увидев, что сэр
Стивен держит в руках сумку для гольфа, она удивилась. Но это состояние
продлилось недолго — стоило только сэру Стивену открыть сумку и всякое
недоумение исчезло. О., заглянув в нее, увидела там настоящую коллекцию
всевозможных хлыстов и плетей. Здесь было несколько кожаных хлыстов (два
толстых из красноватой кожи и два очень тонких из черной), плеть с очень
длинными, из зеленой кожи, ремешками, концы которых были умышленно растрепаны,
веревочная плеть, с узлами и металлическими шариками, собачья плеть из толстого
кожаного ремня, просто веревки и многое другое, в том числе и кожаные браслеты,
подобные тем, что были на ней в Руаси. Как бы не привычна была О. к плети,
увидев все это, она задрожала. Сэр Стивен обнял ее.
— Ну, тебе нравится что-нибудь, О.? — спросил
он.
Но О. словно онемела. Ее спина и руки
покрылись холодной испариной.
— Выбирай, — уже строже сказал сэр Стивен.
О. продолжала молчать.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда ты прежде
должна будешь помочь мне.
Он попросил ее принести молоток и гвозди и,
присмотрев на деревянном резном панно, сделанном между зеркалом и камином,
прямо напротив ее кровати, место, вбил туда несколько гвоздей. Потом выложил
все из своей сумки и разложил это на столе. На концах рукояток почти всех
хлыстов и плетей были сделаны небольшие кольца, нужные для того, чтобы можно
было повесить куда-нибудь эти орудия пыток. Сэр Стивен развесил их на вбитых им
гвоздях; при этом он постарался перекрестить плети и хлысты, создав тем самым
довольно зловещую картину. Гармония хлыста и плети, подобная гармонии клещей и
колеса, встречающихся на картинах с изображением святой мученицы Екатерины, или
тернового венца, копья и розг — на картинах, рисующих страсти Господни, — вот
что теперь должно было волновать дух и плоть О. Когда же вернется Жаклин…
Впрочем, о Жаклин пока речь не шла. Сейчас нужно было ответить сэру Стивену, но
О. не находила в себе сил сделать это. Тогда он выбрал сам и снял с гвоздя
собачью плеть.
