Но О. уже не слушала ее. Неужели Жаклин хочет
испугать ее, — подумала О. — Неужели пригрозив ей рассказать об этой маленькой
провинности сэру Стивену, она всерьез думала помешать ей рассказать обо всем
Рене? Глупо. О. не раздумывая ни секунды сделала бы это, но она знала, что
известие об обмане Жаклин, может окончательно надломить его. К тому же О.
боялась, и признавалась себе в этом, что ярость Рене может обратиться на нее,
как на гонца, принесшего дурную весть. Чего О. не знала, так это, как убедить
Жаклин в том, что если она и будет молчать, то только поэтому, а не из-за
каких-то там глупых угроз и страха перед возможным наказанием? Как объяснить ей
это?
До самого дома они не обменялись больше ни
словом. Выйдя из машины, Жаклин наклонилась и сорвала с клумбы, разбитой под
самыми окнами дома, цветок герани. Она сжала его в ладони, и О., стоявшая
рядом, почувствовала тонкий и сильный аромат цветка. Может быть, таким образом
она хотела скрыть терпкий запах своего пота, пота, от которого потемнел под
мышками ее свитер и еще плотнее теперь прилипал к ее телу. Войдя в дом и
поднявшись в гостиную — это был большой зал, с выбеленными стенами и покрытыми
красной плиткой полом, — они встретили там Рене.
— Однако, вы опаздываете, — сказал он, увидев
их, и потом, обращаясь к О., добавил: — Сэр Стивен давно ждет тебя. Он,
кажется, не в духе.
Жаклин громко засмеялась. О. почувствовала,
что опять начинает краснеть.
— Ну, что вам другого времени не найти? —
спросил недовольно Рене, по-своему понимая происходящее.
— Дело совсем не в этом, Рене, — сказала
Жаклин. — Ты знаешь, например, что ваша драгоценная девочка, не такая уж
послушная, как вам кажется, особенно, если вас нет рядом. Ты только посмотри на
ее юбку, и все сам поймешь.
О. стояла посередине комнаты и молчала. Рене
велел ей повернуться, но она не нашла в себе сил сделать этого.
— Кроме того, она еще и сидит, положив ногу на
ногу, — прибавила Жаклин. — Только не в вашем присутствии, конечно. Вы этого
никогда не увидите, так же, впрочем, как и то, с какой ловкостью она подцепляет
мужиков.
— Это ложь, — не выдержав закричала О. — Это
ты цепляешь их, а не я.
Она в ярости бросилась на Жаклин, но Рене
успел перехватить ее. Теперь она билась в его руках, испытывая удовольствие от
того, что он рядом, близко, от того, что она снова в его власти. О.
наслаждалась своим бессилием. Секундой позже подняв голову, она с ужасом
увидела стоящего в дверях комнаты и смотрящего на нее сэра Стивена, Жаклин
медленно пятилась к дивану. О. почувствовала, что хотя Рене держит ее, все его
внимание обращено на блондинку. Она перестала вырываться и, не желая выглядеть
виноватой еще и в глазах своего господина, тихо прошептала:
— То, что она говорит — неправда. Все —
неправда. Я клянусь вам. Клянусь.
Сэр Стивен, даже не взглянув на Жаклин, знаком
попросил Рене отпустить ее, и так же молча велел ей следовать за ним. Но едва
она успела закрыть за собой дверь гостиной, как оказалась прижатой к стене и
почувствовала, как губы и руки сэра Стивена начали страстно ласкать ее. Он
хватал ее за грудь, сильно сжимая соски, засовывал в нее пальцы, целовал ее
рот, приоткрывая его языком. Она застонала от счастья и наслаждения. Ей
казалось, еще немного, и она истечет вся под его рукой. Хватит ли у нее
смелости когда-нибудь сказать ему, что нет большего наслаждения для нее, чем
она испытывает, когда он с такой свободой и откровенностью использует ее, когда
он может, не обращая ни на что внимания делать с ней все что угодно, и нет для
него никаких запретов. Уверенность в том, что он всегда думает только о себе,
прислушивается только к своим желаниям, — жестоко порол ли он ее или нежно
ласкал, — вызывала у О. такой восторг, что каждый раз, получая тому новые
доказательства, сладострастный трепет охватывал ее, и она задыхалась от дикого
ощущения счастья. Вжатая в стену, закрыв глаза, перекошенным страстью ртом, она
шептала:
— Я люблю вас, я люблю вас… люблю…
Руки сэра Стивена воспламеняли ее все больше и
больше. Перед глазами у нее поплыло. Ноги немели и отказывались держать ее. Она
проваливалась в сладостное небытие. Но тут, наконец, сэр Стивен отпустил ее,
поправил на ее влажных бедрах юбку и застегнул болеро на ее набухшей груди.
— Пойдем, — сказал он. — Ты мне нужна.
О. открыла глаза и поняла, что кроме них двоих
в комнате был кто-то еще. В эту комнату можно было попасть и из сада, через
широкую, в половину стены, стеклянную дверь. Сейчас она была приоткрыта, и на
расположенной за нею небольшой террасе, в плетеном ивовом кресле, с сигаретой
во рту, сидел огромного роста мужчина. У него был абсолютно голый череп и
колоссальных размеров вываливающийся из брюк живот. Он какое-то время с
интересом рассматривал О., потом выбрался из кресла и подошел к сэру Стивену.
Англичанин подвел к нему О., и она заметила, что у мужчины из жилетного
кармана, там где обычно носят часы, свисает цепочка, на конце которой был
закреплен блестящий диск, с нарисованной на нем эмблемой замка Руаси. Сэр
Стивен представил гостя, назвав его «Командором», не называя при этом имени, и
гигант очень галантно поцеловал ее руку. Чем О. была приятно удивлена,
поскольку это было впервые, если не считать сэра Стивена, когда кто-либо из
имевших отношение к Руаси мужчин поцеловал ей руку. Потом все трое вернулись в
комнату.
Сэр Стивен взял с каминной полки колокольчик и
позвонил в него. О., заметив на стоящем возле дивана маленьком китайском
столике бутылку виски, сифон с содовой и стаканы, подумала, что значит он
звонил не за этим. Тогда же ее внимание привлекла и большая из белого пластика
картонная коробка, что стояла на полу у самого камина. Командор занял место в
соломенном кресле. Сэр Стивен присел боком на круглый столик, свесив одну ногу
и опираясь на пол другой. О. было велено сесть на диван, и она, подняв юбку,
послушно опустилась на него своими голыми бедрами. Вскоре в комнату вошла Нора.
Сэр Стивен попросил ее раздеть О. и унести одежду. Оказавшись голой, О.,
нисколько не сомневаясь в том, что сэр Стивен хочет продемонстрировать ее
покорность, и не желая разочаровывать его, буквально застыла посреди комнаты,
следуя вынесенному из Руаси правилу. Глаза опущены, ноги слегка расставлены.
