— Именно так, — подтвердил Симон, — она сама толком не знала, кто отец, и подстроила так, чтобы, когда все началось, при ней был только я и старая нянька. Эта самая Катриона затащила меня в потайную комнату, заперла двери и спрятала ключи, сказав, что мы или выйдем вместе, или вообще не выйдем. Роженица меня покорила. Редкая женщина, рожая, сохраняет голову на плечах, а она мне помогала до последнего.
— Принцесса всегда была сильной.
— Ею трудно не восхищаться, хотя ее замужество… Не понимаю, почему она не убила Годоя?! Уж это-то она могла!.. Собственно, только она и могла. Родился мальчик с явными признаками гоблинской расы. И тут я пустил в ход свою задумку с Янкой. Конечно, я малость подоврал, сказав, что загодя подыскивал кормилицу. Разыграли мы все как по нотам. Младенца спрятали, я соорудил Илане фальшивый живот, а Янку срочно призвали в горничные. Потом герцогиня изобразила схватки и выставила всех вон, кроме врача, Катрионы и горничной. Те, кто знал принцессу, не удивились.
Я заставил Янку разродиться раньше срока и предъявил толкущимся у двери нобилям и клирикам новорожденную принцессу. Янку увела Катриона — сомлела, дескать, глупая девчонка, и вообще пора ее отсылать рожать в деревню к родичам. Вряд ли кто-то стал бы думать о горничной в такой день, но осторожность не помешает.
— А потом вы решили определить младенца к соплеменникам?
— Держать маленького гоблина в замке было опасно. Мы направлялись к родне Уррика, у нас были пропускные перстни, но нас схватили намного южнее гоблинских земель.
— Одному из здешних жрецов-старейшин не терпелось принести человеческую жертву.
— Нам от этого было не легче. Объяснить им мы ничего не могли. Нет, не думай, я на твоих друзей не жалуюсь, в конце концов, они оказались вполне дружелюбными, хотя Янке этого до сих пор не понять. Скажи мне лучше — как ты совладал с зачарованным мечом?
— Сам не знаю. Талисман помог и эти птички. Я уже видел такое… Когда Старая магия накладывается на эльфийскую, выходит что-то странное. Тьма, окруженная синим огнем. Так было в Белом Мосту, так было, когда я лечил Герику, так было сейчас. Мне показалось, что я держал черно-синий луч… Про Герику что-нибудь слышно?
— Она в Эланде. Годой потребовал вернуть ему дочь, Аррой ответил отказом.
Глава 7
2229 год от В. И. 21-й день месяца Сирены
Арцийская Фронтера
1
Армия Луи Гаэльзского насчитывала уже не одну тысячу человек, и каждый день принца начинался с прорвы неотложных дел. Неожиданно для себя Луи оказался в ответе за множество людей, а спросить совета было не у кого. Ни Шарля Матея, ни маршала Франциска больше не было. Его странные приятели из пущи знали и умели много, но армии в бой не водили и не собирались. Ноэль был опытным воякой, но большим количеством людей никогда не командовал. Когда в отряде насчитывалось несколько сотен, ветеран еще брался давать советы, но когда после боя у Белого Моста к Луи валом повалили крестьяне, «Дикий кот» растерялся, и принцу пришлось все решать самому. Хорошо хоть вытащенный из петли богатырь-войт оказался с мозгами!
Рыгор Зимный ничего не знал ни о стратегии, ни о тактике, он никогда не воевал, а из всего оружия владел лишь охотничьим ножом да рогатиной, но фронтерец обладал здравым смыслом, недюжинным умом и той крестьянской сметкой, без которой большую армию не прокормить и не разместить. К тому же Рыгор все схватывал на лету.
Долгими зимними ночами сын арцийского принца рассказывал фронтерскому селянину о прошлых войнах, чертил схемы минувших сражений и не уставал поражаться уму своего негаданного соратника. Без Зимного Луи пришлось бы тяжко. Войт, которого вскоре стали кликать атаманом, оказался прирожденным вождем. Он не оспаривал первенства Луи, но сам принц отнюдь не был уверен, что смог бы подчинить своей воле всех стекавшихся к Кабаньим топям без помощи беломостца.
Годой совершил глупость, решив подарить вроде бы ничейные земли гвардейцам-южанам, а история с рубинами и вовсе похоронила столь любимое некоторыми утверждение, что худой мир лучше доброй ссоры и лучше его пересиживать в хате с краю. Арцийская Фронтера, а за ней и Нижняя Арция сорвались с цепи. Казни в городах ничего не давали, разве что после них в лесах и болотах появлялись новые резистанты из числа родичей погибших. Во Фронтере во всеуслышание говорили и о том, что Годой предан анафеме и отлучен, и о том, что он — колдун и связан с другими колдунами, приносящими человеческие жертвы. Обстоятельная крестьянская фантазия все расставила по своим местам — и гоблинов, и пустые деревни, и исчезнувших Всадников, и странные слухи, выползавшие из-за гор…
Зима выдалась снежной и поэтому спокойной. Засевшие не в столь уж многочисленных городах гарнизоны пережидали вьюги у огня. Ни солдатам, ни офицерам не улыбалось бросаться в воющую холодную тьму ради того, чтобы изловить и повесить десяток-другой крестьян. Резистанты тоже вынужденно отсиживались по своим укрывищам да по дальним деревням, справедливо полагая, что по такой погоде никто за ними гоняться не будет.
Самые отчаянные все же караулили на дорогах, высматривая плохо охраняемые обозы, небольшие отряды да, если повезет, гонцов и курьеров, но таких на фронтерских дорогах почти не попадалось. Похоже, Годой насобачился общаться с Таяной с помощью колдовства.
А вот Луи зима, кроме передышки, принесла уйму тревог. Кэриун спал на ходу, Эарите и вовсе исчезла где-то в начале Звездного Вихря, а Прашинко просто не мог показываться, пока лежит снег. Лишенный глаз и ушей, сын Эллари поддался на уговоры Лупе, вознамерившейся отправиться ни много ни мало в Мунт. Нет, в том, что это необходимо, сомнений не было. Луи не сомневался, что по крайней мере на пять могущественных фамилий можно положиться. Даже Прашинко при всей своей безотказности, быстроте и пронырливости не мог узнать вещей, которые наверняка знают бывающие при дворе. Регент же, самозваный ли он, или же самый что ни на есть законный, должен давать приемы, на которые приглашаются знатнейшие фамилии. В Мунте стоило побывать, особенно зимой, когда рождаются замыслы и на бумагу ложатся планы летних кампаний…
Сначала Луи хотел идти сам, но Рыгор его отговорил. И то сказать, принца в Мунте знала каждая собака, не говоря уж о женщинах и собутыльниках, да и характер сына Эллари не годился для разведки. Действовать тайком, молчать, когда нужно, обращать внимание на каждую мелочь — этого Луи не умел. И тут вызвалась Лупе. На первый взгляд это было просто замечательно. Женщину будут подозревать в последнюю очередь, а ума и наблюдательности маленькой колдунье не занимать, да и глаза она в случае чего всегда отведет.
Луи позволил себя уговорить, но с той поры, как одетая в рыженькую лисью шубку Лупе, помахав на прощание рукой, устроилась на запряженных мохноногой лошадкой санках и долговязый фронтерец взялся за вожжи, принц не жил. Он ел, разговаривал, улыбался, отдавал приказы, а мысли занимало одно: «Где она? Что с ней?»
А потом ему приснился сон, в котором Леопина, путаясь в тяжелой мокрой одежде, убегала по болоту от всадников в нарядных охотничьих костюмах. Трубил рог, лаяли собаки, улюлюкали загонщики… Луи скакал вместе со всеми, и только он один видел, что травят не лисицу, а женщину. Он видел, но не мог никому ничего объяснить, не мог даже остановить коня. Его руки, его голос ему не повиновались…
