— Ты пришел… Это… хорошо.
— Куда б я подевался, хотев бы я знать? — нарочито грубовато откликнулся фронтерец. — То ты не шибко говори, а то тебе не добре будет.
— Мне все недобре… Я воин, Рыгор… я все понимаю… Лупе, позаботься о ней… И об Арции… На тебя… остается… Кардинал… где кардинал?.. И эркард?
— Тут, тут… — Клирик, каким-то непостижимым образом успевший переодеться в приличествующие печальному событию одежды, и по-аистиному худой и голенастый эркард торопливо протиснулись сквозь толпу и склонились над умирающим.
— Слушайте мою волю. — Голос Луи был тих, но глаза смотрели осмысленно, а слова звучали четко. — Я, Луи Гаэльзский, законный наследник арцийского престола, находясь в здравом уме и твердой памяти, назначаю регентом… находящегося здесь Рыгора Фронтерского… и повелеваю… ему… собрать Генеральные Штаты… завтра же… Я подтверждаю его титул герцога Фронтерского… со всеми привилегиями… и назначаю маршалом Арции… Герцог, возьмите мою печать… Так… хорошо… Вы слышали? Объявить всем… Сейчас же…
Дюжий вояка, еще один из «Котов», на бегу подозрительно протирая кулачищами глаза, бросился к выходу, и почти сразу же надсадно взвыла труба городского глашатая…
— Хорошо, — улыбнулся Луи, — мы все-таки успели… Рыгор… Остальное ты знаешь… Лупе… Я… верю…
Больше принц ничего не говорил, но жизнь задержалась еще на десятинку или две. Рыгор ждал, ждали все. Потом завыла Гайда.
— Все, — врач пощупал жилку на загорелой шее и угрюмо отступил, — кончено.
Рыгор неловко бухнулся на колени, шепча молитву, которой его научила еще бабка. Из-под стола рвался жалобный, протяжный вой — Гайда, как могла, оплакивала своего хозяина. Запахло церковными куреньями и воском — клирики споро взялись за привычное дело. Два важных нобиля, спехом нацепившие траурные одеяния, с вкрадчиво-почтительными лицами встали за спиной Рыгора, сзади маялось несколько других, не столь расторопных. Атаману захотелось выхватить плетку и разогнать равнодушных людей, изо всех сил пытающихся показать, что они испытывают какие-то чувства, кроме озабоченности по поводу собственного будущего. Но это-то как раз было невозможно — Луи оставил Арцию на него, Рыгора, и он просто обязан справиться.
Нужно было созывать эти самые Штаты, искать законного наследника, хоронить, короновать, воевать…
— Монсигнор! — Рыгор спервоначалу даже не сообразил, что это обращение и воинский салют со стороны капитана императорской гвардии относятся к нему. — Эта женщина… Леопина. Мы нашли ее…
Рыгор оглядел собравшихся арцийцев и рявкнул:
— Прошу всех… вон! Сейчас не время для чужих… Завтра в Львином зале… Собрать всех, кто в тих… Штатах болтается. Кто не придет — без него порешаем… Нихто не придет — сами с гвардейцами дела поведем… А теперь тут будуть только найблизкие.
Капитан еще раз отдал честь. Как оставленные в столице гвардейцы, набранные из младших ветвей известнейших родов, восприняли самозваного регента, было неясно, но их отношение к родственничкам Базилека и Бернара, да и вообще ко всем придворным шаркунам, секретом не являлось. Бравые ребята в меченных золотыми нарциссами плащах быстро вытеснили из ратуши посторонних.
4
Эстель Оскора
— Ведьма! — Я стояла спиной, но не сомневалась, что это милое слово слетело с языка старой Зенобии. Эта костлявая карга с усами, достойными арбалетчика, только и делала, что шипела мне вслед. Похоже, старуха нарочно поджидала меня везде, где только могла, чтобы брякнуть что-то, по ее мнению, обидное. Воображением она не блистала, и я вскоре ознакомилась со всем ее репертуаром. Не могу сказать, что встречи доставляли мне удовольствие, но и страдать я не собиралась. Я была счастлива в первый и, видимо, в последний раз в своей жизни, и все склочницы мира могли навредить мне не более, чем устрица «Созвездию Рыси».
Потуги Зенобии я решила попросту не замечать и неукоснительно этому следовала. Но на сей раз избежать свары не удалось, так как у меня обнаружилась защитница. Привезенная вчера Эриком дочка Шани меня любила, а Ольвию ненавидела, и неспроста. Надо было ослепнуть, чтобы не видеть: через пару лет Белинда Гардани затмит половину эльфиек, а зарождающаяся между таянкой и наследником Рене дружба явно перейдет в нечто большее. Ольвия видела, и ее это не устраивало, ума же понять, что любая нелюбезность к отцовским гостям заставит обожающего Рене мальчишку броситься искупать материнскую грубость, не хватило. Так и вышло. Когда же Белка переселилась к родичам Димана, ее дружба с Рене-маленьким, поощряемая Рене-большим и всеми возлюбившими отчаянную девчонку маринерами, лишь окрепла.
Теперь Зенобия пожинала то, что посеяла Ольвия. Белка не просто защищала меня, она получила возможность поквитаться за старые обиды. Скандал разгорался отменнейший, и я почла своим долгом вмешаться, так как Белка проявила изобретательность и изощренность в выражениях, достойную матерого морского волка. Мало того, девица Гардани подозрительно много знала об Ольвии, а та все еще оставалась женой моего адмирала и будущей королевой Эланда и Таяны. Прилюдно пересчитывать родинки Ганков на щеках младших детей Ольвии было не обязательным.
— Белинда, — я изо всех сил старалась быть серьезной, — я тебе благодарна, но, если я ведьма, я сама смогу себя защитить, превратив своих врагов в жаб. Если у меня это не получится, значит, я никакая не ведьма и на меня возводят напраслину…
Кажется, мне удалось именно то, чего я хотела, — вокруг засмеялись, но Белка сдаваться не собиралась.
— А чего их превращать в жаб, коли они и так жабы и… — Дева примолкла, подбирая подходящее слово, и выпалила: — Незаконные дочери жабы и крысы!
Болтавшиеся на дворе люди Шады грохнули, а распаленная успехом юная нахалка добавила:
— И ничего смешного тут нет. Рыцари должны защищать дам! Если тут… Если вы позволяете этой… этой старой змеище поднимать хвост на Геро, то я…
— Белка, — я обняла ее за плечи, но она принялась выкручиваться, как кошка, которую насильно берут на руки, — не надо меня защищать. Защищают от опасности, а тут…
— Да нет, она права! — Откуда здесь взялся Рене, я так и не поняла, но более неуместного момента он выбрать не мог. Герцог решил, что меня оскорбляют и его долг — вмешаться. С одной стороны, это было чудесно, с другой… Ему только семейных ссор посреди Кантиски не хватало! А в воздухе совершенно очевидно пахло жареным. Старуха от ненависти, казалось, пускала искры, лицо Рене побелело так, что мне стало страшно.
5
— То я не знаю, Рыгор, где она девалась, — Гвенда чуть не плакала, — я й выходила-то всего ничего до кухни. Здешние куховарки… Одно слово, что емператору готовили, а ничего толком не умеют. Я быстро сходила, кошка лапу облизнуть не успела бы… Лупе спала, я смотрела. Ну, думаю, и хорошо, что спит, сон, он лечит ведь… А прихожу, ее и нет. И нихто не видел, шоб она с дворца выходила.
— Она ж того… Ведьмачка, хоть и добра. Куда ж она пошла? Хоч бы до Льюферы не сиганула…
