— Дело не в камне. — Герцог устало опустился на стул. — Хоть я и вправду не люблю все эти побрякушки. Просто меня тошнит от этих ничтожеств. Не беспокойся, я удержусь на якорях.
— Монсигнор, — голова Зенека выглянула из-за дверного косяка, — капитан Лагар здеся.
— Прекрасно.
Капитан «Осеннего ветра», как и многие другие маринеры, двигался на первый взгляд неуклюже, но точность и быстрота его движений были таковы, что любой другой был бы только на середине комнаты, а вольный капитан уже устраивался на подоконнике — этикета в Эланде придерживались лишь в самом крайнем случае. Таком, как нынешним днем.
— А молодец она, — с ходу объявил Лагар, — хорошо подрезала эту свиньищу.
— Да, молодец, — задумчиво подтвердил Рене. — Я не понимал Стефана, а он куда раньше нас разглядел, что песок-то — золотой… Ягоб, когда ты можешь выйти в море?
— Будет ветер, сразу после полуночи. А ветер будет — с утра все небо в «кошачьих хвостах». Что ты задумал?
— Послушай, — сказал Аррой и вопреки собственным словам надолго замолчал. Ягоб молча ждал, он редко торопил события. — Ты понял, как обстоят дела? — наконец произнес герцог.
— Паршиво, — уверенно ответил капитан, — но ты что-нибудь придумаешь, если уже не придумал.
— Я ничего не придумал. Пока. Все придумано за нас. Если сорвется, тогда и будем думать. Ты пойдешь в Гверганду. Там сейчас наверняка паника, а если нет, скоро будет. Эти коронованные зайцы драпали так, что опередили любых гонцов, поэтому день-два у тебя точно есть.
— И что? — Ягоб весьма бесцеремонно взял с невысокого столика баклагу с фронтерской царкой, незнамо как раздобытой Зенеком, и две стопки.
— А то, что тебе придется сменить паруса на четыре ноги с подковами и поехать навстречу черным вестям. В Гверганду бросятся те, кто уцелел во время Лагского побоища, но был отрезан от Кантиски. Убеди перейти на нашу сторону тех, кто в состоянии держать оружие и хочет драться. Неважно, из мести, от отчаянья, за деньги, но хочет.
— Сделаем, — Ягоб кивнул, — но ты никогда не ценил наемников.
— И сейчас не ценю, но наших слишком мало, а Годой подомнет под себя всю арцийскую знать с их дружинами и бросит на нас. Мы должны удержать Гверганду и устье Адены, а без сильного гарнизона этого не сделать. Тут любая наемная сволочь хороша. Другое дело, что за Аденой, если Годой все же прорвется, встанут те, кто дерется не за деньги, а за свой дом.
— Понял. Что-то еще?
— Да. Я не знаю, что с Мальвани. Базилек говорит, что тот не успел соединиться с армией Ландея. Если командор — благородный дурак, он бросился вдогонку за Годоем и уже сложил свою честную голову. Но я слышал, что при Авире он ослушался приказа и поступил, как сам счел нужным. Собственно, его отступление с последующей фланговой атакой и решило исход дела. Надеюсь, у Тигра хватит ума, собрав уцелевших, отступить на Гверганду. Нужно уговорить его сражаться за Эланд.
— Да, тогда у нас появится целая армия, но пойдет ли Мальвани против Мунта, особенно если Михай предложит ему что-то вкусное?
— Мальвани был другом Эллари, — отозвался Рене, — надеюсь, он отличит узурпатора от Волинга. В любом случае нужно попытаться. И последнее. Постарайся узнать, что с Феликсом и можно ли до него добраться. Базилек говорит, церковники отошли в полном боевом порядке на Кантиску. Нужно, чтобы Архипастырь подтвердил Святой поход и отлучение Годоя.
Ягоб еще раз кивнул и направился к двери, но у порога обернулся:
— Как ты думаешь, когда они полезут?
— Если не ранней осенью, то весной. Ему надо приручить Арцию, а с конца Зеркала по берегу не пройти.
— Я тоже так думаю — не успеют к осени, придется ждать весны, — но не проще ли нам прямо сейчас захватить Гверганду и береговые укрепления?
— Нет, — Рене покачал головой, — мы не должны нападать первыми. Нам нужна Гверганда, но со всеми потрохами. Пусть узнают все от Мальвани и выберут между отлученным от Церкви узурпатором и Волингом, приютившим родича-императора и имеющим благословение Архипастыря.
2
Зов, как обычно, случился некстати. Михай Годой начинал подозревать, что союзники выбирают самое неподходящее время из мелочной мести, ведь, посвящая себя Ройгу, они очень быстро расставались с одной из сторон жизни, которой тарскиец весьма дорожил. Чем успешнее шли у Годоя дела, тем сильнее тяготила его зависимость от ройгианцев. Будь на их месте обычные наемные убийцы, тарскиец уже отправил бы их вслед за жертвами. Могущественных колдунов приходилось терпеть и до поры до времени исполнять их требования. В разумных пределах, но понятия о таковых у Михая Годоя и господина Шаддура были очень разными, и потребность в надежной узде для ройгианцев становилась все острее.
— Мне будет хо-о-о-лодно. — Митта картинно потянулась и перевернулась на живот, наматывая на палец блеснувший золотом локон. — И ску-у-чно. Вы скоро?
— Не знаю, — огрызнулся Годой, затягивая пояс и мысленно благодаря Всадников, закрывших союзникам прямой путь в Арцию. — Если хочешь, можешь поспать.
— Но я не хочу…
— Тогда не спи.
Марина-Митта чуть не поплатилась головой за то, что оказалась не тем, на что надеялся завоеватель. Михай почти не сомневался, что эландское колдовство на совести Рене, а Герика прячется в арцийском монастыре, но правы оказались союзники. Доверенный прознатчик поскакал за таянской вдовой прямо с Лагского поля и привез красавицу в белом покрывале, изголодавшуюся без мужского внимания и полную ненависти к Ямборам и императорской фамилии.
Когда первая ярость прошла, Годой оценил и первое, и второе. Оказалось, он тоже устал без женщин, просто было не до них, да их и не имелось под рукой. Делами регент смог заняться лишь утром, а ночью вернулся к успевшей разодеться в бархат и золото арцийке и велел красотке вновь надеть монашеское платье. Так ему нравилось больше. Так к торжеству над Стефаном и Базилеком прибавлялось торжество над Церковью, а благочестивая сестра во дворце всяко уместнее разодетой фаворитки. Конечно, все всё понимали, но понимать не значит говорить. Про Базилека, его зятя и его дочь тоже знали все, но до поры до времени дальше шепота не шло, а шепот сильный переживет.
Годой цыкнул на вскочивших ночных слуг, размашистым шагом прошел в свои, теперь уже свои, комнаты и вдруг засмеялся. Тому, как трудно отыскать во дворце Анхеля место, где можно спокойно заняться магией. Хорошо хоть у императорского зятя были достаточно прихотливые вкусы, и он снабдил зеркалами мраморную купальню. Даже не заметив смазливого дежурного банщика, регент захлопнул дверь и уставился в затуманенное стекло. Как же он ненавидел эту процедуру! Годой пролил немало крови, и не только чужой, но вид собственного окровавленного пальца в последнее время вызывал у него тошноту и безотчетный страх.
Стекло в вызолоченной раме, поддерживаемой двумя соблазнительными красавцами, задрожало, словно от отвращения, но честно показало Годою его двойника с неприятными пустыми глазами. Тот, в зеркале, был взбешен и требовал Герику! Михаю стало весело. Очень. Запертые в Таяне ройгианцы, как могли, следили за союзником. Они узнали про монахиню и требовали ответа. Годой с наслаждением ответил, напомнив, что в Митте древней крови не больше, чем атэвского вина в луже у колодца. Годой-в-зеркале поскучнел и заговорил о финусах. Да, сущности, которые стерегли Шандера Гардани, были не из самых сильных, но уничтожить их, сохранив графу жизнь, мог только человек, прошедший первые четыре степени посвящения! Годой скрипнул зубами — у него самого была вторая, у покойного господина Бо — третья!
