Союзники и Геро отныне свяжут друг друга. Магические удары лоб в лоб не принесут победы никому, разве что угробят добрую половину Благодатных земель, а это его не устраивает. Чтобы волшба принесла пользу, нужно использовать ее внезапно, не там, где ее будут ждать. Союзники слишком уповают на свое колдовство, но оно сработает, лишь будучи пущено в ход в нужном месте и в нужное время. Сперва нужно разлучить Эстель Оскору с Рене, а Рене с Архипастырем.
Вряд ли девчонка рискнет напасть первой, да она этого и не сможет. Сила Темной звезды в способности отразить удар, так стена отбрасывает назад пушечное ядро, которое может прикончить тех, кто его послал. Пока против Герики не пущена в ход волшба, она должна оставаться простой смертной. Должна или остается? Годой дорого бы дал за ответ на этот вопрос.
Пока же умнее всего заняться Арцией, превратив ее из захваченной страны в свою вотчину. Пусть ненавидят, лишь бы признали за хозяина, к тому же на одного ненавидящего всегда приходится десять лижущих хозяйскую руку и двадцать по-коровьи равнодушных.
Рене будет ждать нападения и готовиться отразить его. Вот и пусть ждет. Будет ему нападение, да и гоблинов держать в столице неразумно. Не стоит пугать подданных сверх необходимого. Пока союзники разбивают башку о Явеллу, а Рене бодается с гоблинами, он, Михай Годой, приструнит Церковь, отточит несколько собственных магических приемов, усмирит Арцию и, когда все будет готово… К арцийскому трону он шел тридцать лет, что для него еще год или два! Благодатные земли того стоят, а его дочь… Если Геро поймет, что союз с отцом выгоднее игр с Рене, они договорятся, и в их руках будет вся Тарра. Девчонка, обведшая вокруг пальца всех — и его! — стоит того, чтобы выказать ей свое уважение!
Часть пятая
КОСТЕР В ТУМАНЕ
Мшистых лун неживая равнина
И ушедшей под землю крови.
Равнина крови старинной.
Свет вчерашний и свет грядущий,
Тонких трав неживое небо,
Свет и мрак, над песком встающий.
Федерико Гарсиа Лорка
Глава 1
2229 год от В. И. 10–15-й день месяца Дракона
Арцийская Фронтера. Вольное село Белый Мост
Эланд. Идакона
Арция. Мунт
1
Гвенда поежилась. Ночь только-только перевалила за половину, хотелось спать, но кохалку и вырит нужно собирать при созревшей луне по утренней росе, иначе не дадут нужного аромата и привкуса. Именно потому, что бабка и мать прекрасной корчмарки — а вот уже двенадцать годков и она сама — не пренебрегали этими правилами, царка из «Белой мальвы» славилась на всю Фронтеру. Добрая слава стоила того, чтобы пару раз в году встать раньше петухов. Женщина покрепче стянула на груди теплую шаль — когда будет возвращаться, придется снять, дни стоят жаркие — и зашагала по тракту. Нужные травы росли только в одном месте — там, где дорога резко сворачивала в сторону, огибая топи. Если пробраться через придорожные кусты и первые лужи, попадаешь на небольшой холмик, поросший кохалкой, без недозревших ягодок которой царка не царка.
Гвенде повезло, дождей не было довольно давно. Корчмарка перебралась через болотце, почти не замочив ног, и сразу же отыскала заросли низких кустиков, усыпанных круглыми зелеными горошинами. Еще неделя или две, и они побелеют, станут мягкими и будут годиться разве для отвара — отпаивать не в меру упившихся гостей, что, конечно, тоже нужно, но это потом.
Работа двигалась споро, время летело незаметно. Небо на востоке начинало отливать зеленым — верный признак скорого рассвета, когда женщину отвлек какой-то шум. Она прислушалась. Шум повторился. Раздался крик, затем резкие трескучие звуки, словно кто-то с силой ломал о колено толстые сухие ветки.
Красотка Гвенда, как и положено трактирщице, была женщиной не робкого десятка и к тому же любопытной. Оставив корзинку с собранными ягодами между корней сломанной в прошлую зиму ивы, она осторожно, стараясь не шуметь, вернулась к дороге и выглянула из кустов. На тракте шел форменный бой, вернее, избиение. В неверном сером свете начинающегося утра метались какие-то тени, кричали женщины и кони, хрипло ругались мужчины, вспыхивали огоньки выстрелов, кисло пахло пороховым дымом.
Гвенда мало что смыслила в воинском деле: в пуще разбойники перевелись еще при старом бароне, а конокрады и воры пакостили тихо. Конечно, все знали, что в Арции и Эланде идет война, но Белого Моста она не коснулась, и тут такое! Совсем рядом раздался угрожающий мужской рев, женский вопль, оборвавшийся коротким бульканьем, и хриплый возглас: «Нашел!» С тракта ответили невразумительным мычанием. Трясясь от страха, Гвенда наблюдала, как пара дюжин воинов хладнокровно добивали уцелевших. Затем от метавшейся на дороге кучи отделился высокий человек во фронтерской шапке и подошел к тому мужчине, что возился в кустах.
— Здесь все?
— Смотри сам.
— Все! Хороши, да?
— Хороши, да не про нашу честь.
— Оно и лучше. Я ауры предпочитаю, у них имен нет.
— Едем. Бери десяток Лойко, и айда! А остальные пусть приберутся… Припозднились мы что-то, как бы кто чего не увидел.
— Ну, такое не скроешь. Всех положили?
— Так решили ж!.. Хорошо, болото рядом…
Дальше Гвенда не слушала. Отползши по-ужиному, она кое-как добралась до своей корзинки, подхватила ее и быстро, но тихо бросилась в глубь болота. В Белый Мост женщина вернулась к полудню. У дверей «Белой мальвы» уже сидело несколько жаждущих, которые показались корчмарке самыми лучшими людьми на свете. Подкрепившись царкой и сменив старенькую суконную одежку на обычный наряд, она постаралась выбросить из головы пережитый ужас, хотя понимала, что узнает говоривших и через тысячу лет.
Годы в придорожной корчме научили Гвенду нехитрой заповеди: уши держи торчком, а рот на замке. О бойне на тракте женщина не сказала даже Рыгору.
2
— Осел! — самокритично проворчал эландский герцог, с отвращением разглядывая собственное отражение в темной воде. — Последний осел и тот сообразил бы, что делать!
— Никогда ничего не предпринимай, не подумав, а предприняв, не раскаивайся, — заступился за отражение Жан-Флорентин и добавил: — Нельзя объять необъятное. Ты поступил на тот момент вполне рационально и адекватно.
— Может быть, — пожал плечами герцог и поморщился. — Проклятая кольчуга, вроде и не тяжелая, а день потаскаешь, ночью костей не соберешь. Старею, наверное… Да и толку от этой сбруи…
— Астрономический возраст ни при чем. — Философский жаб выглядел недовольным. — Любой из тебе подобных после таких нагрузок ощутит определенный дискомфорт. Значительное число смертных, родившихся позже тебя, чувствуют себя еще хуже. Однако нельзя не учитывать возможность покушения, так как ты и Архипастырь являетесь для наших противников наиболее опасными фигурами.
