— Не о нем речь, — нежно проворковала Кира. —
Вы и впрямь его племянница?
Вся кровь бросилась мне в голову.
— Простите? — пролепетал язык. — Меня зовут
Лаура, я дочь сестры Михаила Петровича…
— Которую тоже звали Лаурой? — вдруг спросил
Костя.
— Именно так.
— Ваша мама жива? — продолжил парень.
— Нет, она скончалась.
— Давно?
— Достаточно.
— Дату назовите, — потребовала Кира.
— Ну… э… о…
— Вы забыли год смерти матери? — нежно
осведомился парень.
— Понимаете, я была ребенком… — начала
выкручиваться я.
— Совсем крошкой?
— Верно!
— А число? — пропела Кира. — Месяц?
— А… а… а… — протянула я.
— Вы не ходите на кладбище? — с фальшивым
удивлением воскликнул Костя.
— Не посещаете дорогую могилу? — откровенно
издевательски добавила Кира.
— Почему? — улыбнулась я. — Приношу цветы к
надгробью.
— Дату кончины любимой мамы назовите, — резко
велел Костя, — и…
Договорить он не успел — дверь столовой распахнулась,
появилась белая, как полотно, Анна и молча села за стол.
— Мама, пей кофе, — ласково сказала Кира, — он
еще теплый.
— Как там наш Марлон Брандо? — издевательски
спросил Костя. — Жив?
— Он умер, — обморочным голосом сообщила мать.
— Знаю, — отмахнулся сын. — Я об отце говорю!
— И я об отце, — кивнула Анна. — Он скончался.
Лежит головой на листе бумаги. Похоже, хотел новое завещание составить.
Глава 8
Кира попыталась вскочить, но ее большой живот,
упиравшийся в стол, не позволил быстро совершить действие, Костя ловко опередил
жену — змеей скользнул к двери и исчез в коридоре. Я, плохо понимая
происходящее, уставилась на Анну.
— Ты уверена? — нервно прошептала Кира.
Свекровь кивнула.
— Где Мара? Надо «Скорую» вызвать! —
вскрикнула Кира.
— Он мертв! — воскликнул, вбегая в столовую,
Костя. — И правда скончался. Где Мара? Пусть в милицию звонит.
Я сидела словно в толстой зимней шапке —
разговор достигал моих ушей, но звуки были приглушенными. А еще в комнате
что-то гудело, не сильно, но мерно.
— Ася! — вдруг звонко крикнула Кира.
В проеме двери появилась невысокая,
тумбообразная фигура.
— Звали? — поинтересовалась она.
— Где Китти?
— К занятиям готовится, учительница приехала,
— словоохотливо стала пояснять нянька. — А еще, Кира Андреевна…
— Девочка не должна выходить из детской, —
перебила няньку Анна.
— А чего случилось? — проявила любопытство
Ася.
— Михаилу Петровичу плохо.
— Понятненько, — гадко ухмыльнулась няня.
— Он умер, — добавила Кира.
— Повесился? — деловито спросила Ася. — Во! Теперь
и у вас, того-самого, брык в голове…
Я вцепилась пальцами в стол. Не перепутала ли
я адреса и не попала ли в клинику для душевнобольных?
— Теперь и у вас глючит, — бубнила Ася.
— Он мертв, — вступила в беседу Анна.
— Ну, не знаю… — протянула Ася. — Думаете… да?
— Я не верю! — воскликнула Кира. — Он не мог
вот так сразу…
— Угу, — кивнул до сих пор молчавший Костя.
— Надо Галю позвать, она одевается, —
предложила вбежавшая в комнату Лана.
— Вы сумасшедшие! — вырвалось из меня. — Если
Михаил Петрович скончался, то необходимо срочно вызвать врачей.
Костя и Кира уставились на гостью. Нянька
протяжно вздохнула:
— Эх, милая…
— Пойдемте… э… Лаура, — холодно сказала
хозяйка дома, — нам следует побеседовать спокойно.
Словно кролик, загипнотизированный коброй, я поплелась
за Анной и в конце концов оказалась в просторной, очень уютной комнате,
заставленной диванами и креслами.
— Садитесь, — неожиданно ласково предложила
Анна, — и скажите: вы кто?
— Лаура, — нежно улыбнулась я, — племянница
Михаила Петровича, из города Владивостока, вернее, из Пионерска.
— Не надо лжи, — резко перебила Анна. —
Понимаю, вам заплатили, но господин Антонов мертв. Естественно, никто не
попросит деньги назад, они ваши, но лучше сейчас рассказать мне правду.
Я, продолжая удерживать на лице гримасу
приветливости, спокойно повторила:
— Являюсь Лаурой Антоновой, племянницей
Михаила Петровича.
— Дочерью его рано умершей сестры? — уточнила
собеседница.
— Да.
— Вы появились на свет в законном браке?
— Какая разница!
— Ответьте, пожалуйста, — ласково попросила
Анна.
— Мой папа тоже умер.
— И как его звали?
— Иванов Иван Иванович, — живо отреагировала
я.
— Тогда почему вы Антонова? — мягко
поинтересовалась Анна.
Я замерла, потом, обозлившись на себя, начала
врать:
— Понимаете, случаются такие семейные
ситуации, о которых не очень хочется сообщать окружающим. Мы с отцом не ладили,
он ревновал маму, бил ее, меня тоже. Поэтому после кончины этого родного по
крови, но чужого по сути человека я решила вычеркнуть из своей жизни даже
память о нем и взяла мамину фамилию.
Анна кивнула:
— Хорошо, пойдемте.
— Куда? — насторожилась я.
— Хочу показать вашу комнату.
