Домработница сделала пару шагов назад,
уперлась спиной в подоконник и растерянно спросила:
— Как… повесился?
— На люстре, — синея на глазах, уточнила Ася.
— В кабинете.
— Зачем ты туда пошла? — плохо понимая пока
суть дела, продолжала Мара задавать вопросы. — Великолепно знаешь: если хозяин
дома, то к нему соваться нельзя. А уж к письменному столу без его разрешения и
вовсе запрещено подходить…
— Он мне позвонил, — пояснила Ася.
— Кто?
— Михаил Петрович.
— Хозяин, по твоим словам, повесился, —
напомнила Мара.
Нянька растерянно закивала:
— Да. Только минут десять тому назад он мне на
мобильный звякнул и сказал: «Зайди, а то Мара не слышит».
Ася не удивилась — в просторном загородном
доме докричаться друг до друга крайне сложно. Антоновы попытались справиться с
проблемой, установив в особняке селекторную связь. Но чтобы ткнуть пальцем в
клавишу, следует пересечь всю комнату, что не всегда удобно, поэтому члены
семьи чаще всего звонили прислуге на мобильный.
Ася поспешила на зов. Она дошла до двери
кабинета, вежливо постучалась раз, другой, третий… Потом, решив, что может
войти без дополнительного разрешения хозяина, раз он позвал ее по телефону,
вступила в просторное помещение и похолодела.
С помпезной бронзовой люстры свисало тело
Михаила Петровича, облаченное в домашний костюм: темно-синие брюки и стеганую
коричневую куртку из атласа. Хозяин казался невероятно длинным, его ноги,
обутые в зашнурованные ботинки, тихо покачивались, чуть поодаль валялась на
боку табуретка, а на ковре почти у самой двери белел исписанный лист.
Ася, находясь в состоянии шока, невесть почему
подняла бумагу.
«Дорогие Анна, Лана и Костя. Решение уйти из
жизни я принял самостоятельно…»
Дальше читать строки, написанные ровным
аккуратным почерком Михаила Петровича, нянька не смогла. Она сунула
предсмертную записку в карман платья и опрометью бросилась к Маре.
— Скорей, — тряслась Ася, растолковывая
домработнице ситуацию, — беги туда!
— Н-нет, — испуганно ответила Мара, — боюсь.
— Надо что-то делать! — обморочным голосом
произнесла Ася.
— Что? — еле выдавила из себя Марина.
— Милицию вызвать!
— Лучше позвонить Константину, — осенило Мару.
— Пусть парень разбирается, он сын, а мы всего лишь прислуга.
— Верно, — пролепетала Ася.
Спустя полчаса взъерошенный Костя вместе с
женой Кирой ворвались в дом.
— Вы больше в кабинет не ходили? — истерически
взвизгнул парень.
— Нет, — быстро ответила Ася и перекрестилась.
— Я туда вообще не заглядывала, — быстро
сообщила Мара.
Константин невесть зачем поправил галстук и
велел:
— Кира, оставайся тут.
— Я с тобой! — воскликнула жена.
— Сказано, сиди с Марой!
— Хорошо, — послушно закивала Кира.
Константин решительным шагом двинулся по
коридору, а женщины, забыв о социальных различиях, сбились плотной группкой и
схватились за руки. Никогда еще Маре не было так страшно, ей казалось, что
кровь остановилась в жилах.
Внезапно из спальни хозяина послышался шум,
стук и резкий голос Кости:
— Ася, сюда, немедленно, живо! Ах ты дрянь!
— Не пойду, — замотала головой нянька, — хоть
режьте!
— Мы, — решительно заявила Кира, — отправимся
вместе.
Марине совершенно не хотелось глядеть на
покойника, но жена Константина, ухватив Асю одной рукой за плечо, стала толкать
няньку вперед, второй невестка Антоновых крепко вцепилась в Мару. Делать
нечего, пришлось прислуге идти вместе с ней. На всякий случай на пороге спальни
Антонова Мара зажмурилась, решив ни за что не открывать глаз. Потом вдруг
подумала: «Но ведь Аська кричала, что он в кабинете удавился…» — и в ту же
секунду услышала невероятно пронзительный визг Аси:
— Он жив!
Мара машинально распахнула веки и увидела…
Михаила Петровича, сидящего на кровати в домашней стеганой куртке.
— Папа, — ринулась к нему Кира, — ты не умер!
Антонов с огромным изумлением глянул на сына,
затем на невестку.
— Как видишь, живехонек, здоровехонек, ничем
не болею.
Ася рухнула в кресло, ее рот беззвучно
открывался и закрывался. Кира топнула ногой.
— Немедленно объяснись! — велела она няньке.
— Он повесился! — запричитала визгливым
голосом Ася.
— Я? — изумленно спросил Михаил Петрович.
— Ага, — заплакала нянька. — Я очень хорошо
видела: веревка была к люстре привязана, табуретка на боку валялась!
Антонов вскочил и пошел к двери, остальные
поплелись за ним. Войдя в кабинет, Михаил Петрович задрал голову.
— На люстре ничего нет, — констатировал он, —
а табурет стоит у книжного шкафа.
— Вы повесились, — настаивала Ася.
Михаил Петрович хмыкнул:
— В связи с полнейшим идиотизмом ситуации не
способен ее прокомментировать. Ася считает меня мертвецом, но, надеюсь,
остальные понимают, что я жив.
— Ах ты сука! — бледнея на глазах, произнес
Костя и сделал шаг к няньке. — Сейчас я тебя…
— Тише, дорогой! — схватила супруга за свитер
Кира. — Ася, наверное, заболела. Иначе почему она столь по-дурацки пошутила?
Костя замер, потом, снова выругавшись, ушел.
Михаил Петрович водрузил очки на нос, затем, повернувшись к невестке, неожиданно
спросил:
— Если Костик думал увидеть труп отца, то
почему не обрадовался, обнаружив меня живым? Отчего не бросился к родителю на
шею, а убежал, изрыгая площадную брань?
Кира заморгала, потом с трудом нашла нужные
слова:
— Папа, мы в шоке. Прислуга очень убедительно…
— Я молчала! — забыв о вежливости, воскликнула
Марина. — Это Ася! Прибежала, заорала: «Висит на веревке, ноги в ботинках…»
Профессор высунул из-под стола ногу.
— Я хожу дома лишь в тапочках. Ася напутала.
— «…а письмо на ковре валяется», — машинально
договорила Мара.
Нянька вскочила на ноги.
— Точно! Сейчас увидите! Я не лгу! И вообще,
такое наврать может лишь псих! Записку подняла и в карман сунула! Вот, читайте!
Дрожащими пальцами Ася извлекла листок и протянула
его Кире.
