— Ольга Ильинична, вы, похоже, вследствие
возраста забыли кое-какие детали своей биографии. В тысяча девятьсот семьдесят
втором году вашего мужа, Виктора Андреевича, арестовали за убийство.
Все присутствующие ахнули, а Нина Леонидовна
методично продолжала:
— Виктор, мир его памяти, задушил свою
любовницу, к тому же беременную. Вы очень испугались. Конечно, не слишком
хороший факт в биографии члена КПСС, коим вы в отличие от меня являлись.
Сообразив, что вам грозят неприятности, вы, Ольга Ильинична, быстренько
уволились и затаились. Собирались пересидеть беду в амплуа домашней хозяйки. Но
тут Виктор решил избавить семью от позора и повесился. Ясное дело, покойников
не судят, вы так и не стали женой осужденного, анкета осталась чистой. Правда,
сразу вернуться в НИИ побоялись, слишком много людей знало о ситуации, пришли
через три года. За это время болтовня утихла, и Сергей Лазаревич, добрейшая
душа, вас назад взял. Вот так. Не хотела напоминать никому о малоприятных
фактах вашей биографии, но вы первая начали.
— Не было такого, — придушенно прошептала
Ольга Ильинична.
Нина Леонидовна улыбнулась:
— Было, было. Правда, почти все, кто знал
данную историю, давно покойники: и Виктор, и Катя, и Сергей Лазаревич. Но есть
документы, приказы о приеме на работу и увольнении. Желаете посмотреть? Это
легко устроить, они в кадрах хранятся!
Ольга Ильинична, зарыдав, бросилась со сцены,
Нина Леонидовна царственно кивнула Владлену Игоревичу:
— Можете продолжать церемонию моего
награждения…
Глава 23
— Поучительная история, — вздохнула я. —
Впрочем, есть русская поговорка: «Все тайное когда-нибудь становится явным».
— И теперь эта жаба… — с чувством продолжила
Светлана и вдруг осеклась.
Не договорив фразу, девушка соскочила с
подоконника и испуганным взглядом уставилась на кого-то, кто только что вышел
на лестницу. Я оглянулась. В проеме двери стояла излишне тучная пожилая
женщина, и в самом деле крайне похожая на жабу. Словно для полноты сходства,
она была облачена в платье бутылочного цвета и мешковатый кардиган того же
оттенка.
— Светлана, — с укоризной воскликнула старуха,
— когда тебя на склад послали?
— Так он на перерыв закрыт, — проблеяла
испуганно девушка.
— Обед с двенадцати, — постучала указательным
пальцем по наручным часам жаба. — Ну-ка, хватит курить!
— И не дымила вовсе, — засопротивлялась
девушка. — Тут вот… женщина… она того… ищет… человека, а я объясняю где… Нина
Леонидовна, не сердитесь!
— Иди за пробирками, — очаровательно улыбнулась
старейшая сотрудница НИИ, — разберусь без тебя спокойно, кто и кого найти
желает.
Свету словно ветром сдуло.
— Вы к кому? — повернула ко мне одутловатое
лицо Нина Леонидовна.
Я безо всяких колебаний ответила:
— Хотела обмануть вас, представиться главным
редактором журнала «Химия в жизни», но теперь понимаю, что делать этого не
стоит.
— Вот и правильно, — безо всякой улыбки
кивнула Нина Леонидовна. — Для начала скажу: очень не люблю лгунов. И потом, я
великолепно в курсе, что изданием руководит мужчина, кстати, мой бывший
аспирант, Леня Перлин.
— Ну надо же! — вырвалось у меня. — Подобный
журнал существует на самом деле?
Нина Леонидовна усмехнулась.
— Вы кто?
— Журналистка из «желтухи», мне поручено
сделать интересный материал о жизни Антонова.
— Жареные факты?
— Да, — с самым честным видом призналась я. —
Вы знали Михаила Петровича Антонова?
Нина Леонидовна улыбнулась:
— Естественно.
— Он ведь умер.
— Верно, сегодня похороны, — спокойно сообщила
Нина Леонидовна. — Сейчас идет церемония прощания, все туда двинули.
— А вы почему остались? — не утерпела я.
Ученая заправила за ухо прядь волос,
выбившуюся из старомодно-затейливой прически.
— Не люблю погосты, — вдруг откровенно
призналась она. — Знаете, голубушка, когда понимаешь, что скоро самой там
постоянную прописку получать, на кладбище не тянет. Еще я простудлива, а
Михаилу Петровичу уже все равно. Впрочем, думаю, учитывая некоторые нюансы,
Антонов не был бы особо рад, сумей он узнать, что я рыдала у его могилы.
— Вы конфликтовали?
— Мы интеллигентные люди, — всплеснула
окорокообразными руками старуха, — способны подняться над личным ради науки!
Впрочем, о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Антонов умер, проект
теперь закроют, реально им некому заниматься — сплошные покойники, а те, что
живы…
Не договорив фразу, Нина Леонидовна захлопнула
рот.
— Пожалуйста, продолжайте, — взмолилась я.
— К чему вам наши институтские проблемы? —
криво усмехнулась старуха. — Валерий Сергеевич кашу заварил, всех перебаламутил…
Ох уж эти бессмертные!
— Вы знали тестя Антонова? — удивилась я.
Нина Леонидовна поморщилась.
— Мир науки узок, плюнь — и попадешь в
знакомого. Знала ли я Валерия Сергеевича? Очень хорошо, можно даже сказать —
близко. Была его женой.
У меня закололо в висках.
— Ничего не понимаю… Следовательно, вы мама
Анны? Жены Михаила Петровича?
— Верно.
— Но…
— Что?
— Вы не живете вместе с дочерью?
— Нет.
— Почему?
Нина Леонидовна вновь поправила прическу.
— Имею свою квартиру, вполне уютную. Несмотря
на возраст, пока не растеряла ума, да и физически вполне активна. Вот допекут
болезни, тогда и найму себе прислугу.
— Вы с Анной в ссоре? — пыталась я разобраться
в чужих семейных хитросплетениях.
— С какой стати мне отчитываться? — надменно
проговорила старуха. — Я не на исповеди, да и вы не священник. Михаил Петрович,
чтобы поставить меня на место, частенько говаривал: «У каждого свое мнение, в
науке трудно доказать истину, нас господь рассудит». Дорогой зять предполагал,
что теща, учитывая ее возраст, раньше предстанет у престола создателя, но
фатально ошибся.
— Нина Леонидовна, — взмолилась я, — умоляю,
выслушайте и помогите! Меня могут сделать в газете заведующей отделом, но я
должна принести хороший материал, доказать свое умение отыскивать факты…
Старуха подняла морщинистую руку.
— Стойте, беседовать лучше без свидетелей.
— Здесь никого нет.
