В комнате отдыха, где мне предстояло
изображать мышь, пахло дезинфекцией. И вообще тут было не особенно уютно — из
мебели в помещении имелись стол, несколько стульев, допотопный трехстворчатый
гардероб с зеркалом и протертый диван, на окне не висело занавесок. Обращали ли
вы внимание на то, как изменяют интерьер драпировки? Правильно подобранные
шторы могут превратить самое затрапезное помещение во дворец, а мятые пыльные
тряпки, свисающие с карнизов, «убьют» шикарные хоромы. В особенности же
удручающе, на мой взгляд, смотрятся голые стекла, хуже их только жалюзи и
«рулонки». Впрочем, последние вполне приемлемы в офисе, а вот дома от них
никакого уюта.
— Валентина Сергеевна, — раздался четкий голос
Анны, — вы на месте?
Я в ужасе вскочила с дивана и стала озираться,
но уже через секунду с огромным облегчением плюхнулась назад. Лампа, приди в
себя! Разве сумеет Анна войти через запертую на щеколду дверь? Очевидно,
Антонова находится в соседней комнате, а перегородки тут небось из
гипсокартона, о чем превосходно знает Надя, поэтому она и просила меня сидеть
тихо-тихо.
— Валентина Сергеевна, — ровным голосом вещала
тем временем Анна, как я поняла, по телефону, — я отправила к вам Надежду со
списком литературы. Так вот книга Попова мне целиком не нужна, снимите ксерокс
с пятьдесят пятой по шестьдесят восьмую страницу. Ну что ж, подожду, совершенно
не тороплюсь. Нет, нет, спокойно обедайте, абсолютно не хотела посягать на ваш
законный отдых.
Я приуныла. Значит, через полчаса Надя не
придет, в книгохранилище обед — это святое, нигде так не любят спокойно пить
чай, как среди стеллажей, забитых томами. Несчастные библиотекарши, задерганные
посетителями, хотят часок побыть в спокойствии. Да еще Анна велела отксерить
страницы. Пока вынут том, пока доползут до копировального аппарата, пока
поболтают с человеком, который пришел к нему раньше… Ох, сидеть мне тут,
кажется, до ночи! Хотя… да, окно не забрано решеткой, элементарно можно вылезть
наружу, но я тогда подведу добрую Надюшу — если Анна услышит шум и поймет, что
в домике посторонний, лаборантке несдобровать.
Очередной резкий звонок в дверь заставил
вздрогнуть. Неужели библиотекарши решили прервать перерыв и опрометью кинулись
выполнять просьбу Анны? Вдруг это уже вернулась нагруженная книгами Надя?
— Проходите, молодой человек, — прозвучал
голос Анны. — Представьтесь, пожалуйста.
— Никита я, — раздался мальчишеский басок, —
сын Андрея Максимовича. Паспорт показать?
— Сделайте одолжение.
— Во, держите.
— Никита Андреевич Караулов, улица Вяткина… —
прочитала вслух Анна. — Хорошо. Вот коробка. Где деньги?
— Пожалуйста. Но я не знаю, сколько там.
— И не надо, мы с вашим папой уже решили
вопрос. Пересчитайте банки, их тут десять штук.
Некоторое время из комнаты не доносилось ни
звука, потом Никита подытожил:
— Точно.
— Замечательно. Передайте вашему папе, что я
желаю ему выздоровления, радикулит малоприятная вещь.
— Уж и скрутило его… сесть не получается! —
воскликнул Никита. — Может, есть такое лекарство — принял таблеточку и здоров?
Анна коротко рассмеялась:
— Увы, нет, пока человечество подобных средств
не изобрело.
— Анна Валерьевна, а можно еще одну упаковочку
купить? — вдруг попросил Никита.
— Но Андрей Максимович просил, как всегда,
десять штук и денег прислал точно по счету.
— Я заплачу! — звонко пообещал Никита. —
Пожалуйста, продайте…
Анна кашлянула.
— Боюсь, у меня больше нет, мы договаривались
с вашим отцом заранее. Право, странно, с чего бы ему вдруг увеличивать заказ?
Я, между прочим, человек слова, раз договорились, то ничего не отменила,
приехала сюда с… Впрочем, неважно. Андрей Максимович способен подойти к
телефону? Сейчас звякну ему…
— Это не папе, а мне надо, — тихо произнес
Никита. — Очень! До смерти! Какая вам разница, кому продавать?
— Никита, — спокойно ответила вдова, — «Анин»
имеется в любой аптеке, нет необходимости приобретать его здесь. Скидка идет
лишь на оптовую партию, вам я ее сделать не смогу.
— Значит, не дадите?
— Увы, больше нет! Но не расстраивайтесь, в
аптеке…
— Я в курсе про сахар! — резко перебил Анну
Никита. — И вообще все знаю!
— Откуда? — вылетел у вдовы
изумленно-встревоженный вопрос, но она моментально опомнилась, сменила тон на
прежний, спокойный: — Сахар? Не пойму, о чем ведете речь.
Никита рассмеялся:
— Поймал я вас. «Анин» и правда по всему
городу продается. Только он разный, хотя по виду одинаковый. Во, не отличить.
Послышалось шуршание, невидимый мне юноша
разворачивал, похоже, обертку из фольги или целлофана.
— Положи, просыплешь, — велела вдова.
— Я в курсе… — четко заявил Никита.
— Ничего не понимаю! — перебила его Анна.
— Ой, не врите.
— Молодой человек! Ступайте прочь!
— Значит, не продадите?
— Нет.
— Ага, следовательно, я прав! Он существует,
просто не для меня! — заорал Никита.
— Деточка, — процедила Анна, — «нет» я говорю
не в смысле отказа в продаже, просто у меня «Анина» больше нет, идите в аптеку.
Там, правда, немного дороже, но вам же не надо, как отцу, на всю команду брать?
Я ему по дружбе с завода привожу, приобретаю по себестоимости.
— Ладно… — протянул Никита. — Только я все
равно добьюсь своего. Знаю, знаю, сколько вы получаете!
Хлопнула дверь. Я, забыв об осторожности,
кинулась к выходу, пальцы отодвинули щеколду, ноги побежали по коридору… А в
спину еще летел раздраженный голос Анны, успевшей дозвониться до отца Никиты:
— Андрей Максимович, понимаю, что вы больны, и
боюсь, сейчас вам станет хуже. Никита подслушивает ваши разговоры, он в курсе
дела, требовал «Анин» для себя, даже денег принес и…
Окончание разговора осталось для меня за
кадром — я выбежала из здания лаборатории и полетела по дорожке вперед. Иного
пути к воротам, насколько я успела сориентироваться, нет, от корпуса туда ведет
всего лишь одна тропиночка.
Долговязую фигуру в спортивной куртке я
настигла возле парковки, это явно был Никита. Других пешеходов тут просто не
имелось, а юноша к тому же держал в руках картонную коробку.
— Молодой человек! — заорала я.
Никита обернулся:
— Вы меня зовете?
— Да, да. Подскажите, где Вятская улица?
— Она в другом конце города, — изумился
парень.
