– По коридору третий кабинет, – не
отрываясь от писанины, заявила докторица.
Я пошла в указанном направлении и за дверью с табличкой
3 обнаружила парня лет двадцати пяти, который ради солидности отрастил себе
жидкую бороденку. Честно говоря, он добился противоположного эффекта. Отчего-то
чахлая растительность на щеках сделала его еще моложе.
– Вы ко мне? – сурово сдвинув брови,
осведомился вчерашний студент. – Подождите минуту, я сейчас занят!
С самым серьезным видом он встал и начал
перебирать стоящие на полках папки. Я молча ждала, пока недавний ребенок
перестанет изображать профессора. Катюша со смехом рассказывала мне, что почти
все выпускники медицинских вузов проходят стадию, которую можно назвать
«комплекс молодого врача». Оказавшись в больнице и понимая, что ничего не
знает, свежеиспеченный доктор начинает усиленно изображать из себя доку.
Опытный терапевт никогда не постесняется сообщить больному:
– Что-то мне пока неясен ваш диагноз, давайте
проконсультируемся у хирурга, или гастроэнтеролога, невропатолога,
пульмонолога…
Только что вылетевший из ординатуры птенец
скорей умрет, чем произнесет подобную фразу.
– Сама была такой, – веселилась
Катя, – нацепила очки с простыми стеклами, хотела старше казаться.
Андрей Олегович попереставлял папки и наконец
вымолвил:
– Слушаю.
– Я по поводу Юры Волкова…
Психиатр кивнул:
– Да, есть такой, поступил недавно…
Без конца пощипывая клочкастую бороденку, он
принялся засыпать меня терминами, из которых я поняла лишь один – «состояние
стойкого бреда».
– Как он к вам попал? – перебила я
эскулапа.
Андрей Олегович взял тоненькую тетрадочку.
– Поступил вызов из Академии имени
Топильского, они объяснили, что к ним пришел явно ненормальный человек с елкой!
В мае! Естественно, сотрудники испугались! Он ходил по кабинетам, тыкал всем в
глаза ветками и просил какое-то лекарство, дабы «вылечить елочку». Когда у него
попытались отнять высохшее дерево, Волков начал кричать:
– Не трогайте, жуки простудятся!
Волкова доставили к нам. В приемном покое он
был неадекватен, елку не отдал, потребовал позвонить его родственникам, но по
указанному им номеру…
– Это я.
– Кто? – осекся доктор.
– Вы звонили Евлампии Андреевне?
– Да.
– Это я.
Доктор прищурился:
– Правда? Почему же тогда вы сказали, что не
знаете Волкова?
– Извините, я забыла про него.
Врач нехорошим взглядом посмотрел на меня.
– Простите, – пролепетала я, – а где
елка?
Андрей Олегович еще сильнее нахмурился:
– Волков находился в стадии возбуждения, я
посчитал возможным разрешить ему взять дерево в палату.
– Слава богу, – вырвалось у меня, –
жуки целы!
Андрей Олегович сделал вид, будто тянется к
календарю, лежащему на столе, но я увидела рядом с длинным органайзером кнопку
и быстро воскликнула:
– Стойте! Мы оба, и я, и Юра, совершенно
нормальные. На елке живут короеды, которых следует убить, но до этого они
должны быть совершенно здоровы, главное, не простудить их.
Брови доктора подскочили вверх. Я поняла, что
не сумела правильно обрисовать ситуацию, и предприняла еще одну попытку.
– Елку привезли специально из Гнилых гор в
Академию Тимирязева. На ней сидят паразиты, их надо извести. Но вот беда, если
они упадут с дерева, то умрут. А как тогда их отравить? Вот и пришлось Юре
елочку сюда тащить. Честно говоря, мне его жаль, жучкам явно плохо, да еще Ада
с Рамиком на них пописали, небось все давно перемерли. Выходит, Юра зря хвойное
дерево через столько километров тащил, бедняга! Хорошо хоть Муля ветки не
сжевала. Впрочем, может, какое насекомое и выжило, в чем я лично сомневаюсь,
экология в Москве никуда, бедным жучкам не по зубам. Теперь вам понятно, в чем
дело?
Васильков медленно кивнул.
– Слава богу, – обрадовалась я, –
недоразумение исчерпано, выпустите Юру, мы домой поедем, и елочку верните,
Волков просто расплачется, если ее лишится.
Андрей Олегович засиял улыбкой:
– Конечно, конечно, только, вы сами понимаете,
надо оформить необходимые бумаги. У вас паспорт с собой?
– Нет.
– Ах, какая жалость! Ну разве можно в наше
время по Москве без документов разгуливать.
Я поколебалась секунду и сообщила чистую
правду.
– У меня его нет.
– Все люди, достигшие четырнадцати лет, имеют
паспорт.
– Да, да, правильно, но мой съела Муля.
Андрей Олегович принялся усиленно моргать:
– Кто?
– Муля. Недавно я легла в кровать попить чаю,
поставила варенье, полную розетку, и опрокинула ее прямо на паспорт. Пока я за
тряпкой ходила, дочурка моя весь джем слизала и бордовую книжечку схомячила.
Муля такая, если крошку на полу найдет, мигом в рот засунет, у нее
отвратительная привычка сжирать все, что плохо лежит. Варенье – это ерунда! Она
в три месяца ножки у стола сгрызла, и он упал, хорошо хоть ребенка не задавил,
мы ее за это тряпкой отдубасили, но не помогло! Все жует, не поверите, у нас
телефонные провода аджикой до сих пор намазаны, а то иначе мы регулярно без
связи оставались, прикиньте, как это неудобно.
– Сколько лет вашей дочери? – ожил Андрей
Олегович.
– Э… кажется, три, нет два, впрочем, четыре,
да, точно, я вспомнила, четыре. Она родилась, когда меня еще не было у Кати.
Кажется, Мульяне исполнилось полгода, когда я появилась в доме. Впрочем, это
неважно! Какую роль тут играет возраст? Вон Рейчел уже семь, а она ни одной
тапки не съела!
Андрей Олегович засиял, словно колокол на
Пасху.
– Хорошо, я сейчас выпишу Волкова, но кто
может подтвердить вашу личность?
Я призадумалась:
– Катя сейчас кого-нибудь режет, она не может
остановиться, пока человека не унесут. Сережка летит на воздушном шаре, Юля
отправилась на Марс… э… Костин Владимир, майор, ответственный человек, работает
в уголовном розыске.
– Хорошо, – кивнул Васильков, –
давайте телефоны.
Я продиктовала все номера, включая мобильный.
– Теперь пойдемте, – встал врач, –
отведу вас в приемную, подождете там Волкова.
Мы прошли по коридору, Андрей Олегович открыл
дверь и любезно сказал:
