Зрачки Лизы начали медленно расширяться, но
издать вопль она не успела, потому что в прихожую втиснулся Юра. Он поставил елку
и заявил:
– Кругом одни идиоты!
– Нашел академию? – поинтересовалась я.
– Нет, – грустно сообщил он, – я
весь день вокруг фонтанов носился, и ничего, одни павильоны кругом. Зато
шашлыка поел! Дорогой, зараза, но вкусный.
Сережка, стоявший у зеркала, удивленно
воскликнул:
– Фонтаны? Где же ты был?
– Не знаю, – пожал плечами Юра, –
посмотрел в справочнике «Сельскохозяйственная выставка» и двинул туда.
– Господи, – всплеснула руками
Юля, – ты же на ВВЦ попал!
– Погоди, – остановил ее Сережка, –
ВДНХ давно именуется Всероссийским выставочным центром, слова
«сельскохозяйственная» в названии нет.
– Так у нас справочник еще с советских времен
лежит, – устало вздохнула Катя. – Юра, завтра никуда не езди, я тебе
сама адрес дам.
– Значит, я похожа на моржа? – абсолютно
не в тему взвизгнула Лизавета и треснула Кирюшу по затылку.
Мальчик мгновенно пнул обидчицу ногой.
Я решила уйти, но тут услышала характерный
звук и увидела, что Рейчел спокойно писает на елку. Хорошо, что Юра именно в
этот момент повернулся к Сережке и недоуменно спросил:
– Так чего, там, где фонтаны, не Академия
Тимирязева?
– Нет, – терпеливо объяснил
парень, – это выставка!
– Но ведь было написано
«сельскохозяйственная»! – возмущался Юра.
Юля закатила глаза:
– Ты всегда читаешь только первое слово в
названии? Между прочим, в Москве полно учреждений, которые начинаются с
прилагательного «сельскохозяйственный»!
– Только людей путают, – обиженно
забубнил Юра, – я ходил от фонтана к фонтану, спрашивал, где тут деревья
лечат, на меня народ, словно на обезьяну, глазел, пальцами тыкали, смеялись!
Я отпихнула от елки наглую Рейчел. Еще хорошо,
что Юру снова не загребли в психушку. Как бы вы поступили, встретив жарким
майским днем на ВВЦ вспотевшего дядьку в дурацкой полотняной кепке, с сухой
елью в руках? Как минимум, принялись бы хихикать. А теперь представьте, что он
приближается к вам и деловым голосом осведомляется:
– Простите, конечно, я человек не местный. Не
сочтите за труд, подскажите, где тут елочки лечат? Видите, облетела вся!
Я бы мигом набрала 03.
Умостив елку на ее обычном месте и кинув на
ветку влажное посудное полотенце для просушки, я стала наливать в чайник воду.
– А где еда? – завопил Кирюшка.
– На блюде, – не поворачиваясь, сказала
я, – филе грудки в кляре! Очень вкусно.
– Тут ничего нет, – возмутился Сережка.
Я обернулась. Домашние с самым обиженным видом
глядели на стол. Я подошла и уставилась на пустую емкость. Курица испарилась
без следа. На блюде сиротливо лежала веточка укропа.
– Где курица? – растерянно спросила я.
– А она была? – рявкнул Сережка.
– Конечно, полным-полно! Ничего не понимаю.
– Есть хочу, – заныл Кирюша, –
очень!
– Вот так всегда, – подхватила
Лиза, – бедным детям ничего не досталось!
– Может, оно и к лучшему, – философски
заметила Юля, – меньше съедим и похудеем.
– Передо мной не стоит стратегическая задача
лишиться веса! – заорал Сережка. – Я обожаю жиры, углеводы и белки!
– Но куда все подевалось, если оно
было? – вопрошал Юра.
– Ага-а, – протянул Сережка, – это у
всех готовые грудки мирно на тарелочках кучкуются, а у нас вскакивают и
убегают, виляя хвостом!
– Это как? – оторопел плохо соображающий
Юра. – Извините, но у жареных грудок хвостов не бывает!
– Вот тут ты ошибаешься, – просвистел
Сережка и заорал: – А ну, мопсы, колитесь, кто из вас здесь разбойничал? Кто
лазил на стол и схомякал наш ужин, а?
Муля меланхолично зевнула, потянулась и снова
засопела. Ада упала на живот, подогнув лапы. Потом, приподнявшись на
полусогнутых конечностях, опустив голову и раскрутив всегда согнутый задорным
бубликом хвост, Адюня, стараясь казаться незаметной, поползла в сторону двери.
Обычно она издает громкие звуки, фырчит, сопит, кашляет, в запасе у мопсихи
имеется целая гамма сигналов, при помощи которых она сообщает о своем
настроении. Но сейчас Адюня передвигалась совершенно бесшумно, стараясь
занимать в пространстве как можно меньше места.
Мне сразу стало ясно, в чей необъятный желудок
складировались нежные кусочки куриной грудки.
– Ага! – завопил Сережка и ринулся за
мопсихой, успев прихватить по дороге газету.
Из коридора долетели звуки шлепков, тихое
поскуливание Ады и гневный возглас хозяина:
– Ну погоди!
Я молча включила чайник.
– Ну и что? – продолжал возмущаться
Кирюша. – Голодным спать идти?
– Сейчас я за пиццей сгоняю, – вздохнула
я и услышала позывной своего мобильного.
– Не хочу пиццу, – завела Лиза, –
фу, дрянь!
– Другим нравится, – бросился в атаку
Кирюшка, – не смей так говорить!
– Дурак!
– Кретинка!
– А-а-а!
– О-о-о!
– Не сломайте елку! – испугался
Юра. – Жуков испугаете!
Воспользовавшись тем, что на кухне стихийно
вспыхнули военные действия, я вышла в коридор.
– Алло!
– Евлампия Андреевна, милая! Выручайте! –
загудел незнакомый бас. – Ей-богу, от смерти меня спасете, умоляю, ну что
вам стоит!
– Простите, – осторожно осведомилась
я, – а кто вы?
– Миша!
Воскликнуть: «Я вас не знаю» – мне казалось не
слишком вежливо. С другой стороны, человек молит о помощи, похоже, у него
стряслась неприятность…
– …Э… э… Миша… Извините, конечно, я вас не
узнала, вечно по телефону всех путаю… Миша???
– Кочетков.
Фамилия мне ни о чем не говорила.
– Мы с вами знакомы?
– Лично нет, но я премного наслышан о вашей
отзывчивости, талантливости и добром сердце, помогите!
– Что делать-то? – недоумевала я.
