Турнемин оглянулся и узнал дорогу: она шла через лес Сент-Ассиз в Нанди. Немного дальше должна быть развилка… Значит, Сен-Порт совсем рядом, а там в харчевне ждет его Тим. Тим! Лучший стрелок Старого и Нового Света, верный друг, храбрый товарищ, с ним даже штурм Бастилии пустяк!
Отыскав в кювете свои пистолеты и шляпу, Жиль пустился бежать, чтобы как можно скорей соединиться с Тимом и продолжить поиски Жюдит. Спустя полчаса, страшно запыхавшийся, он влетел в свою комнату в харчевне и стал будить крепко спящего Тима.
— Эй! Проснись! Вставай! Мы уезжаем! Да проснись ты, черт возьми! — закричал он, тряся друга за плечо.
Тим открыл один глаз и улыбнулся.
— О! Это ты!
— Да, это я! Прошу тебя, вставай скорей, нам надо уезжать!
Молодой американец после вчерашнего знакомства с винными запасами харчевни ничего не понял из сумбурных объяснений Жиля, но сообразил все-таки, что друг нуждается в его помощи. И пока Жиль укладывал сумки и платил по счету владельцу харчевни, Тим окунул голову в ведро с холодной водой и объяснил, что готов в дорогу.
У них осталась одна лошадь на двоих, они нагрузили ее багажом, взяли под уздцы и пошли к Сене в надежде нанять паром, перебраться на другой берег и в Сен-Фаржо приобрести для Жиля новую верховую лошадь.
— Куда мы едем? — спросил Тим после того, как Жиль с огромным удовольствием вновь оказался в седле. Наш герой уже вкратце рассказал Тиму ту часть своих приключений, которая не составляла государственной тайны. Молодой американец не проявлял излишнего любопытства.
— Я не знаю, какую дорогу они выбрали, — ответил Жиль. — Возможно, на Жювизи или на Вильнев-Сен-Жорж. Доберемся до Корбей, а там увидим…
Но в Корбей никто ничего не знал о красной карете с заключенной. Тогда они еще раз пересекли Сену, теперь уже по старому мосту, и углубились в дебри сенарского леса, идя по следу, словно два гончих пса.
Они снова нашли след у креста Вильруа, где один лесник рассказал им, что примерно час назад он видел красную карету с конвоем. Одна лошадь расковалась, и карета вынуждена была остановиться. Лесник в шутку спросил, что за сокровище везут под такой сильной охраной?
— Да уж, сокровище, — ответил ему один из солдат. — И какое красивое сокровище! Молодая преступница! Убийца! Везем ее в Венсен…
— Что такое Венсен? — спросил Тим, после того как лесник, поклонившись, вернулся в свою сторожку.
— Старый королевский замок, тюрьма у ворот Парижа… Сестра-двойняшка Бастилии, а может, даже и похуже…
Ответил он машинально, его мысли были заняты другим, он думал, что час пути для их усталых лошадей — это слишком много, они смогут догнать карету лишь у стен Венсенского замка, и вряд ли их атака окажется успешной…
— Послушай, — сказал Тим, — я ничего не знаю об этой стране и не имею понятия, как тут относятся к королю и королеве, но, если я правильно понял, выходит, что ты спас Марию-Антуанетту и ее детей?
— Да, примерно, так…
— И что же, в благодарность она казнит твою жену только за то, что Жюдит наговорила ей кучу неприятностей и поднесла свечу к носу корабля?
— Да, но с намерением взорвать корабль, ведь она не знала, что мина обезврежена. В таких случаях учитывается только намерение. Жюдит хотела убить королеву; И кроме того. Ее Величество не знает, что это моя жена.
— Хорошо, тогда просто-напросто нужно пойти к ней и все рассказать. Ведь твоя жена считает, что ты погиб по вине королевы, если ей не покажется это достаточным объяснением, то на своей службе королю ты напрасно теряешь время, силы и здоровье. Ну что? Поехали в Фонтенбло?
У Тима все получалось просто и ясно, конечно, нужно обратиться к королеве, ведь она, основное заинтересованное лицо, может простить и освободить Жюдит.
— Сегодня это не удастся, — сказал задумчиво Турнемин. — Она будет в Фонтенбло лишь завтра вечером. Но пока мы найдем того, кто поможет заставить ее выслушать меня.
Ему не хотелось обращаться к королеве, мысль, что он требует плату за оказанную услугу, была Жилю ненавистна. Тем более что в глазах королевы его поступок был обычным выполнением служебного долга. Но для спасения Жюдит он мог пожертвовать всем, пойти даже на преступление, даже на шантаж… В первую очередь необходимо разыскать Акселя де Ферсена. Если бы не приступ слепого гнева и боли, толкнувший Жиля на бесплодное преследование кареты, увозившей Жюдит, он давно бы уже догадался это сделать.
Но в тот момент Жиль не мог рассуждать хладнокровно.
Молодой швед в свиту королевы не входил, он сам показал Турнемину свой дом на берегу Сены.
Возможно, все путешествие королевы: и слишком медленное движение, и гондола прошлого века, и неожиданное появление Ферсена — было задумано для того, чтобы влюбленные могли провести одну ночь в домике на берегу реки… Эта ночь состоялась, и теперь романтичный швед, насколько знал его Жиль, скорей, вернулся в свой уединенный дом, чем присоединился к празднествам, ожидавшим королеву в Мелене.
Тим и Жиль поскакали в Корбей.
Наступила ночь, когда они достигли Сен-Жермена и… разделились. Тим остановился в харчевне Дюпона, а Жиль в одиночку отправился по следу волочения корабля. То, во что он хотел посвятить Ферсена, не терпело ничьего присутствия, а добряк Тим Токер, так плохо говоривший по-французски, но так хорошо понимавший этот язык, был не только метким охотником, но и представителем американского правительства…
Жиль без труда нашел дом, хотя ночь была очень темной и луна еще не поднялась. Одноэтажный, с высокой крышей и большими загороженными ставнями окнами, он стоял на обрыве.
На первый взгляд, дом казался пустым, но, приглядевшись, Жиль заметил слабый свет, пробивавшийся сквозь щель в ставне. В доме кто-то был.
Оставалось узнать, был ли этот «кто-то» Акселем де Ферсеном.
По вековому плющу, обвивавшему высокую ограду. Жиль перебрался в сад. Спрыгнув на землю, он замер, прислушиваясь, но ничего не услышал, лишь на дереве приглушенно, неприятно кричал козодой.
Жиль быстро подошел к дому и заглянул в щелку ставня: швед был дома. Он сидел за небольшим бюро и при свете трех свечей, поставленных в серебряный подсвечник, писал. Его лицо, обычно бледное и бесстрастное, пылало нежностью и любовью, перо быстро скользило по бумаге, грудь вздымалась. Жиль постучал кулаком по ставню, Ферсен вздрогнул и повернулся к окну.
Жиль снова постучал.
— Открой! — крикнул он, стараясь, чтобы Ферсен узнал его голос. — Это я. Жиль!
Швед вскочил, бросился к окну и, если бы Турнемин вовремя не отодвинулся, порывистый швед обязательно стукнул бы его ставнем по голове.
Свет из комнаты осветил лицо незваного гостя.
— Извини, — сказал Жиль, — но ты сказал сегодня, что это твой дом. Мне надо поговорить с тобой, и я осмелился постучать тебе в окошко.
