— Хорошо! — раздраженно бросила королева. — Теперь вы знаете кого. Но почему, сир, вы сочли уместным вмешаться в разговор именно в этот момент? Вы не одобряете моего решения?
Если это так, я вас предупреждаю…
— 0-ля-ля! Не надо горячиться! Ваше решение превосходно, но невыполнимо…
— Невыполнимо? Почему? — высокомерно спросила Мария-Антуанетта.
— По одной простой причине: арестованная никогда не приезжала в Венсен. Когда солдаты из гарнизона Мелена под командованием графа де Кастеллана прибыли в Сент-Ассиз, они узнали, что другие солдаты в другом экипаже уже увезли преступницу. Какие солдаты, какой экипаж? Это еще надо выяснить…
— Я видел их, сир, — вмешался Жиль. — Карета темно-красная, солдаты одеты в форму красную с голубым, верхом на лошадях, вооружены карабинами. Я бросился их догонять, но один из них выстрелил в меня. Моя лошадь была убита, и мне пришлось прекратить погоню.
— По какой дороге они ехали?
— По той, что ведет в Нанди и соединяется возле Льесана с большим трактом, ведущим из Мелена в Париж… Самая короткая дорога в Венсен…
Людовик пожал плечами и невесело рассмеялся.
— ..и которая идет вдоль парка Брюнуа, — закончил он за Турнемина. — Нас обвели, как младенцев, стратегия брата безупречна. Он ничего не оставил на волю случая и принял все меры, чтобы помешать исполнительнице заговорить.
Убить ее было бы опасно — это могло навести на мысль, что некто, прячущийся за ее спиной, испугался. Увезти гораздо проще, и очень вероятно, что теперь…
Король замолчал. Жиль, забыв, где находится, упал на скамейку, которую только что оставила королева, обхватил голову руками, отчаянно пытаясь собраться с мыслями и чувствуя, что сходит с ума. Правда предстала перед ним во всей ужасающей наготе, он понял: люди, на его глазах увезшие Жюдит, не остановятся перед преступлением. Ведь они стреляли в него самого…
Скорей всего Жюдит уже мертва…
На его плечо опустилась чья-то дружеская рука, это прикосновение вернуло его к действительности. Турнемин поднял заплаканное лицо и увидел короля, с состраданием глядящего на его слезы.
— Друг мой, — сказал Людовик сердечно, — не отчаивайтесь. Я вовсе не хотел сказать, что ваша жена убита, верьте мне, я так не думаю. Теперь, когда она снова в его власти, мосье больше нечего опасаться, что она заговорит. Кроме того, красивая, решительная женщина — это ценное оружие, с ним так просто не расстаются… Мой брат при всей своей жестокости…
— Ваш брат! — прервала его королева с негодованием. — Вы продолжаете называть его братом! Если бы я не знала, каким святым созданием была ваша матушка, я бы ни за что не поверила, что вы родные братья! Вы сама доброта, а он…
— 0-ля-ля! Мадам! Остановитесь! Сомневаясь в чистоте его происхождения, вы оскорбляете меня и моих родителей. Нет, уверяю вас, граф Прованский действительно мой брат.
— Ну что ж! Тогда вам, уже не брату, а правителю, следует прекратить его козни! Действуйте, черт возьми! Пошлите в Брюнуа капитана гвардейцев со всем его полком, дайте ему в помощь швейцарцев, жандармов, легкую кавалерию, если надо, гренадеров, да весь парижский гарнизон, но чтобы к вечеру было очищено это гнездо заговорщиков! И тогда мосье вместе со своими любимыми друзьями: Моденом, Антрегом и графиней де Бальби — в Бастилии будут спрашивать звезды, когда топор палача опустится на их преступные головы. А мы, мы наконец сможем спать спокойно.
— Мадам, — холодно возразил Людовик XVI, — хочу вам напомнить, что Бастилия и так переполнена людьми, еще совсем недавно называвшимися вашими друзьями… Ну, ну, моя дорогая Антуанетта, — добавил он более нежно, увидев слезы в прекрасных голубых глазах своей жены, — вы же сами отлично понимаете, что ваш план неосуществим. Помимо того, что прольется море крови, у нас нет никаких доказательств, чтобы привлечь к суду принца крови.
— Но, Ваше Величество, это доказательство существует — молодая женщина, ее надо найти и заставить говорить…
Король пожал плечами.
— Готов поставить корону против пригоршни каштанов, что ей уже нашли достаточно секретное и скрытое ото всех убежище…
— Скажите лучше, что вы не хотите ничего сделать!
— Я не могу ничего сделать. Это всегдашняя участь королей: позволять братьям плести против них заговоры, заранее зная, что наказание им не грозит. Увы, у графа Прованского много сторонников, очень много, и они предпочли бы видеть на троне его, а не меня… Оставим этот разговор, мадам, он ни к чему не приведет.
— Что касается вас, шевалье, — обратился к Жилю Людовик, — знайте, что король разделяет ваше горе и умоляет собраться с духом. Как вы понимаете, это лишь эпизод в тайной войне моего брата, и только Бог знает, когда она закончится, ведь мосье с рождением каждого нового принца все больше ожесточается. Королевская семья нуждается в верных людях, вот почему я потребую от вас обещания.
Огромным усилием воли Жиль покорился.
— Король может требовать…
— Нет, мой друг, не требовать, а просить, король просит вас отказаться от безумного плана, который, как я чувствую, вы носите в своем сердце. Обещайте мне, шевалье де Турнемин, ничего не предпринимать против замка Брюнуа, ибо там вы никого не найдете и лишь потеряете свою жизнь.
А я потеряю преданного слугу.
Понимая, что сопротивление бесполезно, молодой человек опустил голову.
— Я обещаю, сир… Какие будут ваши дальнейшие приказания?
— Никаких. Возвращайтесь в Париж, я пока подумаю над этим делом. Кстати, где вы остановитесь, по-прежнему в гостинице Вайят?
— Королю и это известно?
— Королю многое известно. И еще… вам надо найти какое-нибудь жилье: особняк или дом, где вы сможете постоять за себя, если, не приведи Господи, ваше инкогнито будет раскрыто. А это обязательно произойдет, если вы и дальше будете разгуливать с открытым лицом. Теперь, мадам, — обратился он к королеве, — я говорю вам до свидания и иду спать. Господин де Ферсен, наверное, умирает от скуки с вашей подружкой Полиньяк.
Не забудьте ему сказать, чтобы он как можно скорей отвез шевалье назад в Париж.
— Сир! — воскликнула Мария-Антуанетта, густо краснея и отворачиваясь. — Мне кажется, сегодня у вас обострилось зрение. Действительно, граф привел сюда господина де Турнемина…
Король засмеялся.
— Мадам, — сказал он, добродушно поглядывая на смущенную королеву, — зачем объяснять то, что я и так знаю. Как все близорукие люди, я лучше вижу в тумане и сумерках и хорошо различаю силуэты. До свидания, шевалье, я о вас не забуду…
Спустя минуту в грабовой аллее остались только Ферсен и Турнемин. Король исчез так же таинственно, как и появился, силуэты королевы и госпожи де Полиньяк поглотила ночная темнота.
