Дверь кабачка приоткрылась, спасители Жиля как раз собирались в него войти, и тусклый свет озарил довольно странную картину. Жиль, старавшийся остановить кровь своим галстуком, увидел, что один бандит лежит без сознания на земле, а другой бьется в руках двух крепких парней, одетых в ливреи. Третий спаситель, закутанный по самые глаза в широкое черное пальто, воротник которого почти соприкасался с полями шляпы, внимательно слушал то, что шептал ему на ухо один из слуг.
— Таким образом, — произнес он с иностранным акцентом, заставившим насторожиться Турнемина, — вы и есть тот Морван, что работал в парижской полиции примерно полтора года назад, и которого выгнали оттуда за воровство, что было с их стороны не слишком деликатно, не так ли?
— Ну и что? — пробормотал бандит. — Вам какое дело?
— Важное дело, мой мальчик, у меня свои счеты с вами. Меня вы тоже обокрали, и, если хотите знать, я вас искал.
Жиль подался вперед, чтобы разглядеть лицо своего недавнего противника, и не смог удержаться от восклицания:
— Морван! Морван де Сен-Мелэн! Наконец-то я тебя нашел!
Он бросился вперед, оттолкнул человека в черном пальто и схватил бандита за ворот. Он узнал в человеке, только что покушавшемся на его жизнь, младшего брата Жюдит и одного из убийц Керноа.
— Только этого незаконнорожденного мне здесь недоставало! — проворчал пленник.
Послышался тихий смешок.
— Мой Бог, господин де Турнемин, какая счастливая встреча! Вы один из тех немногих в этой стране, с кем мне приятно встретиться вновь. Надеюсь, что вы так же не забываете старых друзей, как и старых врагов?
Удивленный Жиль обернулся и увидел, что поля шляпы прятали волшебные глаза Калиостро.
— Вы? — прошептал Жиль. — Здесь? А я полагал, что…
— Что я выслан из королевства? Действительно, я изгнанник. Я теперь живу в Лондоне, или пытаюсь в нем жить, ибо во время ареста я был гнусно обворован. Полицейские наложили свои лапы на все самое ценное в моем доме, но что важней всего, у меня похитили бумаги! Вот почему я решился пересечь Ла-Манш. Сторонники моей египетской ложи сообщили, что мой вор уволен из полиции и служит теперь в Индийской компании чиновником. Мне назвали кабак в Лорьяне, где он чаще всего бывает, и, хвала Господу, я прибыл вовремя, чтобы вырвать вас из его когтей, как некогда вы сами вырвали меня из когтей еще более опасных.
— Не будем упоминать об этом. Сегодня вы спасли мне жизнь, я никогда не забуду вашей услуги. Спасибо, господин граф… Но скажите, что вы намерены делать с Морваном?
— Если пойдете со мной, сами увидите. Я нанял неподалеку, конечно на вымышленное имя, довольно благоустроенный дом, чтобы выслушать исповедь этого негодяя. Кстати, вы ранены, и благоразумие требует, чтобы вы пошли со мной, я вас перевяжу. Эй, отведите бандита ко мне в дом! А мы пойдем следом.
Галстук Жиля, промок от крови, его давно было пора заменить на другую повязку. Кроме того, встреча с Весне могла подождать до завтра, взвесив все за и против. Жиль без возражений последовал за чародеем с улицы Сен-Клод.
Дом Калиостро примыкал к крепостной стене города, в нем не было ничего особенного, если не считать очень удобного черного хода, соединяющего его с соседним домом.
Главные действующие лица предыдущей сцены оказались в большой, вымощенной камнем кухне этого дома. В камине горел жаркий огонь.
По знаку Калиостро слуги связали Морвана, как курицу, и усадили на лавку возле камина. Морван с ужасом глядел на языки пламени.
— Что вы хотите со мной делать? — прохрипел он.
— Сначала я окажу помощь раненому господину де Турнемину, — любезно ответил Калиостро, — потом я ему предложу средство для компенсации потери крови… а затем займусь вами, мой мальчик. Но не волнуйтесь, у меня к вам всего несколько вопросов. Если вы на них ответите, все в порядке, если нет… я могу разгневаться и стать очень невежливым. Огонь, знаете ли, развязывает любые языки, он делает болтливыми самых молчаливых и скрытных людей.
Говоря это, граф размотал галстук Жиля, осмотрел рану — она оказалась глубокой, доходила почти до кости — и достал из шкатулки корпию и таинственный флакон.
— Вы хотите сказать, — переспросил потрясенный шевалье, — что вы подвергнете его допросу с пристрастием? Как в средние века?
— Почему как в средние века? Пытки существуют и в наше время. Лишь несколько лет назад Людовик Шестнадцатый запретил пытать узников, но, поверьте мне, во всей остальной Европе пытки не отменены.
— Вы меня разочаровываете, граф! Я думал, что вы легко читаете в умах и сердцах людей, и, что ваше влияние на их волю безгранично.
— Это ошибка. Мое влияние на волю людей ограничивается их злобой и глупостью, а мысли я могу читать только с помощью медиума…
— Постойте, а как же ваш удивительный гипнотический сон? Ой, сударь, — Жиль сморщился от боли, — что вы кладете мне в рану?
— Целительный бальзам, он затянет вашу рану за три дня. Потерпите, это не слишком приятно. Держитесь, сейчас вам будет легче, — сказал Калиостро, внимательно следя за нарастающей бледностью молодого человека. — Что же касается гипнотического сна, — добавил он, понижая голос, — он требует слишком много энергии, мое здоровье не позволяет мне такой траты. Да и на бретонской земле, где так сильны суеверия, я не хотел бы им пользоваться. Ведь и в просвещенный век можно попасть на костер… Теперь займемся нашим другом.
Калиостро уже было направился к камину, возле которого несмотря на жару Морван лязгал зубами, но Турнемин удержал его:
— Одно слово, граф! У меня тоже есть важный вопрос к этому человеку, вопрос, который касается Жюдит. Вы помните ее? Она все-таки стала моей женой.
Калиостро нахмурился.
— Вы женились на ней? Несмотря на мое предостережение?
— Да. Но, возможно, я ошибаюсь и она вовсе не жена мне. Именно это я и хочу узнать. Вы позволите, если он ответит добровольно, заступиться за него?
Калиостро думал несколько секунд, сверля Жиля горящим взглядом черных умных глаз.
— Возможно… Вы знаете, где Жюдит сейчас?
— Да, знаю.
— Совершенно достоверно?
— Совершенно достоверно.
— В таком случае я согласен! Не скрою от вас, что я искал ее, но она бесследно исчезла. Никто не мог мне сказать, куда она скрылась. Ее ясновидение… если брак не привел к утрате этого дара, было бы мне даже более полезным, чем признание, вырванное пыткой. Морван может всего и не знать… Возможно, он не единственный вор, грабивший мой дом…
Жиль подошел к Морвану и наклонился над ним. Брат Жюдит затрепетал.
— Слушай меня, Морван, — произнес Жиль сурово. — Сто раз ты заслуживаешь смерти, ужасной смерти, например, в огне этого камина.
