— Не думаю, что угроза обороноспособности базы — повод для шуток, — серьезно ответил гравилетчик.
— Да ладно, расслабься. Это всего лишь предположения. После того как меня едва не размазало о скалы, одними предположениями напугать трудновато.
Сержант понимающе кивнул.
Против воли он поглядывал в мою сторону чаще, чем ему хотелось. Еще бы — я выглядел как бикаэлец, а такое явление нечасто увидишь вне Бикаэллы — материнской планеты этого воинственного народца.
Гравилет парит на антигравах, без помощи реактивных двигателей, скорость небольшая — ради меня, понятное дело, ведь я сижу на корточках на узком, сорокасантиметровой ширины, крыле, обводящем корпус от носа до реактивных сопел, вцепившись руками в выдвижные скобы на раме кабины. Другим способом на гравилете пассажиром не прокатишься. Зато не пришлось ноги ломать. Челнок рухнул между Сигнальной сопкой и соседним холмом, мне это место с детства хорошо знакомо. Склоны окружающих холмов покрывают заросли лапника — развесистых кустов с мясистыми желто-зелеными листьями, а под ними — нагромождения камней, едва прикрытых почвой, поросшей жесткой травой и мхом. Так что путешествовать здесь, особенно если нет протоптанных тропинок, трудновато, можно запросто навернуться и пересчитать кости. Тропинка, кстати, была. Точнее, широкая утрамбованная тропа. Боевые роботы с базы определенно предпочитали курсировать здесь, выходя в патруль. Но то, что годится для стоп робота, меньше подходит для ног человека.
Вообще узкая долина между двух горных хребтов, все еще носившая на картах Пустоши название ущелья Двух Рук, довольно густо усеяна разной высоты и протяженности холмами, пригорками, островками скал, а Сигнальная сопка из них — самая крупная возвышенность. Неудивительно, что военные устроили свой базовый комплекс именно в ней, есть где развернуться строительным роботам при планировании помещений.
Наконец гравилет плавно сбросил скорость и остановился в нескольких шагах от цели путешествия, и я спрыгнул с крыла. То, что осталось от нашего челнока, верой и правдой служившего Кассиду несколько десятков лет, называть кораблем уже бессмысленно. Зайда, до того как солдатики увели ее вместе с Лайнусом в лазарет, послала меня оценить ущерб, но мне еще при подлете одного взгляда хватило, чтобы понять — оценивать нечего. От челнока остался раздавленный остов, причем задняя треть была вообще оторвана к чертовой матери. Позади искореженных обломков тянулась широкая, но неглубокая борозда из вывороченных камней, изломанные кучи лапника громоздились на ее краях. Кое-где они дымились. В воздухе стоял острый химический запах топлива, щедро удобрившего борозду, маслянистый ручей тянулся довольно далеко от обломков, но больше всего натекло под самим челноком. Без специальных катализаторов эта жидкость не воспламенится, будь иначе, сейчас челнок пожирало бы бешеное пламя.
Выпавшая из разорванного брюха челнока начинка — части оборудования, крепеж грузового трюма, куски и детали обшивки и внутренних конструкций — все это беспорядочной цепочкой тянулось по следу несколько десятков метров. Что-то из оборудования, наверное, еще можно использовать, но я лично заниматься этим хламом не собирался. А вот челнок Кассиду точно придется покупать новый, тут и думать нечего. Самое интересное — пассажирский салон почти уцелел. Я заглянул внутрь сквозь проемы аварийных люков, морщась от специфического запаха гари замкнувшей проводки. Часть кресел сорвало от удара, и теперь они валялись где попало, а сам салон перекосило по диагонали. На глаза попался чей-то парализатор, сиротливо лежавший на открытом месте. Я подобрал его, нечего добро разбрасывать, коснулся, вчитываясь в идентификационный код, определил хозяина — оказалось, обронил капитан Семик. Хмыкнув, прицепил к набедренным захватам, встроенным в ткань брюк комбина. Верну при случае штатную игрушку хозяину, а пока пусть побудет при мне, свой игольник во всей этой суматохе с аварийной посадкой я где-то посеял среди скал.
Затем я прошел вокруг борта к носовой части челнока. Вот здесь действительно было чему удивляться. Нос, пропахавший всю эту борозду, выглядел как новенький, хотя перед ним громоздился вздыбленный вал из земли, камней и измочаленных кустов. Нанокомпозитная керамика, которая идет на изготовление корпуса, конечно, штука прочная, но не до такой степени. Я осторожно потянулся пальцами к поверхности челнока. И инстинктивно замер, когда до обшивки оставалось сантиметров пять. Что-то словно толкнуло под руку, говоря — не стоит этого делать. И я отступил на шаг, задумчиво рассматривая корпус.
Военный гравилет висел за спиной, тихо урча антигравами, сержант не отвлекал меня разговорами, но глаз не спускал, я это и затылком хорошо чувствовал.
Падение веселым приключением не назовешь. Жуткие минуты все еще отзывались внутри непроизвольным ознобом, напоминая о диком выплеске адреналина, испытанном совсем недавно. Абсолютно надежные двигатели отказали внезапно. Последнее время я очень хорошо чувствую технику. Вплоть до того, что могу мгновенно найти любую неисправность, где бы она ни находилась. Даже если вижу механизм впервые в жизни и понятия не имею о принципах его функционирования. Я просто заставляю себя слиться с ним сознанием, представить себя этим механизмом, и сразу чувствую, где «болит», а где просто «дискомфорт». И каким-то образом знаю, как это поправить. Так вот, двигатели были в полном порядке, головой ручаюсь. Но все оборудование навигации и управления полетом, сосредоточенное в кабине пилота, в какой-то момент просто исчезло, по-другому это не назовешь. Лайнус уже начал маневр снижения, и вдруг — тишина. Оглушающая тишина в салоне. Попытка запустить двигатели заново ничего не дала, расположенный в грузовом трюме аварийный энергоблок, на который тут же переключилась автоматика в салоне, посылал энергию в никуда — добравшись до кабины, цепи обрывались. Даже спасательная капсула пилота оказалась мертвой, Лайнусу пришлось срочно перебираться к нам в салон и использовать пассажирские капсулы. Благо их было достаточно: салон рассчитан на восемь человек.
Размышлять в тот момент, что произошло, было некогда, челнок в любой момент грозил сорваться в штопор, выйти из которого уже не смог бы, даже оживи двигатели снова, — грузовой корабль слишком неповоротлив для резких маневров. Так что автоматика салона заключила каждого пассажира вместе с креслом в прозрачные капсулы, бортовые секции за креслами отстрелились, и мощным толчком нас всех вышвырнуло в атмосферу. Автоматика сработала безупречно. И все же мы едва не погибли. Выброс произошел на слишком низкой высоте. Незабываемые мгновенья нарастающей паники, выбившей из головы все сколько-нибудь связные мысли. Остро хотелось лишь одного — выжить. Несмотря на включившиеся антигравы, моя капсула неслась вниз с такой сумасшедшей скоростью, что неминуемо должна была разбиться о скалы к чертям собачьим. Вдребезги. Уже перед самым столкновением с землей дикое ускорение вдавило меня в кресло — антигравы наконец нащупали твердую поверхность для надежной опоры. Честно говоря, я и не подозревал, что на челноке стоят капсулы экономкласса. До сих пор аварийных посадок на «макси» совершать не приходилось. Сверхслабые антигравы, отсутствие страховочного парашюта… да, у меня есть пара ласковых слов для Кассида, обязательно выскажу, когда встретимся. Чертов скряга. В любом случае ему придется покупать новый грузовой челнок, и я лично прослежу, чтобы этот корабль был оснащен, как следует.
