Несколько коек вдоль брезентовых стен с продавленными матрацами, ветхие, но относительно чистые одеяла, ящик, приспособленный вместо столика, — вот и все убранство палатки. Слабенькая лампочка с выключателем на патроне едва разгоняет внутренний мрак. Мраморный пол чисто подметен. Помешанность Ганзы на чистоте своих станций — притча во языцех, и свои порядки они старались распространять на все присоединенные территории, если, конечно, статус принадлежности был официальным. Нередко радиальные станции, примыкавшие к кольцу, оставались так называемой «серой территорией», на которой Ганзе было выгодно проворачивать разные сомнительные делишки. Такой «серой», к примеру, была Чкаловская. Но радиальная Курская, через которую проходил основной грузопоток оружия и боеприпасов с Бауманского Альянса, всегда находилась под жестким официальным контролем.
Димка вошел последним. Стоять из-за низкого провисшего потолка было неудобно, поэтому поневоле всем пришлось рассесться. Наташа по-прежнему ни на кого не смотрела — положив руки на колени, она уставилась в пол. При взгляде на нее у Димки защемило сердце. В конце концов, он устал делать вид, будто они чужие. Да и вообще устал. Короткий рваный сон на мотовозе не принес облегчения. «Надоели все эти церемонии, игры в молчанку. Да и отца рядом нет, некому одернуть, а Каданцев… Каданцев — другое дело!» Поддавшись порыву, он плюхнулся на противно заскрипевшую койку напротив сестренки, бросил рюкзак рядом, избавился от надоевшего автомата. Машинально спрятал покалеченную руку в карман куртки, а здоровой левой ладонью накрыл маленькую ладонь девушки. У Наташки всегда были тонкие прохладные пальчики, но сейчас кожа девушки показалась ему необычайно горячей, что лишь добавило тревоги. Температура? Простуда?
— Наташка… Что с тобой?
Девушка медленно подняла лицо, и Димку словно током ударило — таким отчаянием и смятением оказался пронизан ее родной, всегда понимающий и ласковый, а теперь испуганный взгляд. А цвет светлых, песочно-карих глаз пугающе потемнел почти до буро-коричневого. Секундная заминка, и девушка снова уставилась в пол.
— Так, слушать сюда! — резко вмешался Каданцев, стараясь говорить негромко, так как разговор не предназначался для чужих ушей. — Два раза повторять не буду. С дурацкими расспросами к девушке не приставать, ясно? Ей нездоровится по женской части, я везу ее на Таганскую, на осмотр к медицинским воротилам Ганзы. Твой отец выбил ей стажировку в их Центре, не бесплатно, естественно, заодно ее там и подлечат. Это все, что вам нужно знать.
— Альберт Георгиевич, что значит «нездоровится»? — хмуро уточнил Димка. — Почему Наташа сама не отвечает? Что с ней на самом деле? Да что за конспирация? Я же не идиот, я же вижу…
— Дмитрий, послушай меня внимательно, — сердито оборвал его Каданцев, понизив голос почти до шепота. — Вернусь, поговорим подробнее. А сейчас — помолчи. Все вопросы потом. Вот что… Сгоняй-ка лучше за чайком, парень. За мой счет. — Каданцев высыпал на ящик десяток тускло блеснувших патронов. — И руку посмотри, может, перевязать пора. А я пока наведаюсь к начальству станции. Нас уже должны здесь ждать люди с Таганской, видимо, что-то их задержало. — Он решительно поднялся, но перед тем, как шагнуть наружу и исчезнуть, тихо и многозначительно добавил:
— Да, и еще… Если кто-то придет за ней, пока меня не будет, — не отдавать. Ясно?
— Вот зачем он это сказал, а? — проворчал Федор, падая на свободную койку. — Как это — не отдавать? Отстреливаться, что ли? Да тут на каждого из нас по двадцать охранников. Прямо настроение испортил. Вот недаром, ёханый бабай, люди говорят: чем больше в жизни мест для подвигов, тем меньше — для нормального существования… Мне и так те тварюжные пауки мерещатся. Как глаза закрою, так вся эта хрень прямо как наяву перед лицом шевелится, тьфу!
Димка не слушал бормотание напарника, которого, похоже, бессонная ночь тоже доконала. У него сейчас были другие заботы — он хотел разговорить Наташку, несмотря на предупреждение Каданцева. Ему важно было услышать ее голос, самому понять, что с ней происходит. Всматриваясь в бледное лицо сестры, он взволнованно шепнул:
— Наташ? Ты меня слышишь? Кивни хоть. Прости, если тебе неприятно, но я за тебя беспокоюсь…
— Таа-аак! — протянул Федор, неодобрительно покосившись в его сторону. — Димон, а ну прекрати. Упрямство, конечно, свойство иногда полезное. Вон, если бы не остановил меня тогда, в туннеле, то мы бы и гнездо не обнаружили. Но все хорошо в меру. Тебе Каданцев что сказал?
— Не здесь, Федор! — сквозь зубы ответил Димка, всерьез разозленный тем, что напарник не дает ему поговорить с девушкой.
— Вот и давай-ка выйдем, поговорим.
С преувеличенно скорбным вздохом человека, которому никак не дают отдохнуть, Кротов, кряхтя, поднялся с койки и буквально вытолкал Димку наружу. Не желая поднимать шума, парень уступил, дал себя отвести на несколько шагов от палатки.
— Дурак ты, Димка! — озабоченно зашептал Федор, как только они отошли на несколько шагов в сторону. — Нечего девчонку смущать. У баб такие осложнения бывают, что тебе и не снилось. Ну чего ты прицепился? — Воспользовавшись отсутствием начальственного ока, он все-таки закурил, с наслаждением затягиваясь и выпуская колечками сизый дымок. Димка поморщился от вони, источаемой папиросой, в состав курительной смеси которой было неизвестно что напихано.
— А дар речи от этого тоже пропадает? — насупился он.
— А тебе сильно хочется общаться, когда так хреново, что жизнь не мила? Когда нутро стягивает, все ноет и болит непрерывно, дергает и знобит; словно… да ёханый бабай, молод ты еще! Поживи с мое, о многом еще узнаешь. Женский организм — штука загадочная, как и половое созревание…
— Федор, какое еще половое созревание? — Димка удивленно уставился на напарника, чувствуя себя при этом довольно глупо. Кротов ведь старше его почти вдвое, а такую чушь несет. — Ей уже пятнадцать. Это ты у Дарьи такого наслушался?
Тот со смущенным видом почесал затылок, неловко чувствуя себя в теме, которую сам же и затронул.
— Ну, может, и промахнулся чуток. Хотя у женщин это длится лет до двадцати, насколько я помню. Или даже больше. Да и Наташка для меня все еще мелкая девчонка, только что под стол пешком бегала… Оба вы для меня дети, не привыкну никак, что давно повзрослели…
— Слушай, дядя! Не знаю, как ты, а я вот не верю Каданцеву — он явно что-то недоговаривает. Что за срочность такая, отправлять девчонку прямо сейчас, когда ей так плохо? Дали бы сперва отлежаться…
— А если что-то действительно серьезное, если просто нет времени отлеживаться? С чего ты решил, что обязан знать все? Меньше знаешь, лучше спишь — слышал такую поговорку?
— Достал ты меня уже своими поговорками!
— Хоть вы с отцом в последнее время хуже кошки с собакой, но мужик он толковый и просто так ничего не делает. Да и дочку любит. Есть такое слово, пацан, — надо. А раз надо, значит, надо…
— Федь, а Федь…
— Чего?
