Как только парень шевельнулся, тепловые пятна сразу стерлись. Пришлось ориентироваться по памяти. Стараясь держаться вне возможной зоны наблюдения, они короткой перебежкой пересекли улицу и, пригнувшись, двинулись вдоль стены под окнами. Заметив выломанную решетку на одном из окон первого этажа, Димка решил обойтись без парадного входа в здание: подпрыгнул, ухватился за карниз, рывком подтянулся. Он знал, что комнаты вокруг пусты, поэтому даже не стал оглядываться и помог забраться Наташе.
Несколько минут поблуждав по комнатам и коридорам, они выбрались на лестницу, немного постояли, впитывая в себя окружающее пространство — звуки, движение воздуха, запахи, просеивая его своими новыми чувствами. Затем быстро поднялись на третий этаж. Двери. Комнаты. Коридоры. Двери. В планировке этого здания было легко заблудиться, особенно в темноте. Да еще и реальность чудила — отрезки пути просто выпадали из памяти: только что Димка стоял возле одной комнаты и вот уже рывком переместился к другой.
«Плохо. Так можно крепко вляпаться!»
Димка оглянулся на Наташу, спотыкающуюся от усталости на ровном месте, поддержал ее под руку. Хотел забрать у нее пистолет — не позволила. Лишь так же беззвучно приказала: «Не останавливайся!»
Вскоре они наткнулись сразу на настоящее кладбище: двое мертвецов, несколько издохших клыканов, мертвый шилоклюв и еще какая-то чешуйчатая пакость, названия которой Димка не знал. Трупы валялись вперемешку, а все вокруг было настолько обильно залито кровью, что поверхность широко разлившейся лужи блестела в темноте, словно пруд. Ганзейцы явно приняли здесь бой, и им пришлось отступить. Сколько их было на Новокузнецкой в группе Панкратова? Кажется, шестеро, сам капитан — седьмой. Значит, троих вычеркиваем, еще двое чувствовались неподалеку, а вот двое остальных… Оставалось лишь надеяться, что тоже погибли.
Что-то юркое и небольшое отпрыгнуло в сторону, царапнув пол когтями, проскочило впритирку к ноге Наташи и бросилось к выходу. Наверное, дег…
Еще один труп нашелся шагов через двадцать — ганзеец лежал поперек коридора, грудью на пороге комнаты, голова была оторвана и отсутствовала. От густого запаха крови, пропитавшего воздух, мутило. «Странно, что сюда все еще не набежала стая падальщиков, — почему-то подумал Димка. — Похоже, ледяной дождь не по нраву не только людям… Итак, трое».
Он остановился, вслушиваясь в темноту. Наташа тенью замерла рядом.
Звуки болезненно обострились, нахлынули, словно потоп.
Хриплое дыхание двух человек. Громкое биение их сердец. Как будто они совсем рядом, рукой подать.
«Идем».
Кто это сказал? Он или Наташа?
Неважно.
Мягким крадущимся шагом Димка скользнул дальше. Комната. В зияющих оконных проемах — мертвенный ночной свет. Сознание скользит по краю реальности, разбивая мир на рваные отрезки.
Нож в чьей-то руке вылетел прямо из темноты, устремившись в лицо. Димка легко ушел в сторону, упал на колено, вскидывая автомат, и ударил почти в упор, не экономя. Длинная очередь разорвала тьму. Пули с характерным тугим звуком впились в тело врага, разрывая плоть, отбросили его прочь.
«Минус один».
В десяти шагах полыхнуло пламя чужого ствола, но Димка уже сместился, чтобы подставить нападавшего под огонь Наташи. Девушка не подвела: ее «бердыш» рявкнул несколько раз подряд. Чужая тень кувырком разорвала дистанцию, стараясь сбить прицел, но парень уже нащупал ее зрачком ствола и выжимал спусковую скобу до тех пор, пока боек не защелкал впустую.
Увы, хотя пули и сшибли темную фигуру, но рухнувший на спину враг перекатился через плечо и снова вскочил на ноги: бронежилет спас ему жизнь. Димка отбросил разряженный автомат и вырвал нож из руки мертвеца. В два прыжка оказавшись рядом с врагом, он ударом ноги выбил у него оружие, загремевшее куда-то в угол. Тогда тот тоже выхватил массивный нож и двинулся вперед.
Димка не видел лица своего противника, но узнал его чутьем.
Ангел. Палач. Именно у него была снайперская винтовка.
Падаль, на совести которой жизни Олега, Анюты и наверняка еще многих других.
Димка был быстрее, Ангел — сильнее и опытнее. Бой тени со своей тенью.
Обмен мгновенными выпадами. Взаимный уход от них. Скользящие блоки. Лезвия ножей встречаются, высекая искры.
Поймав бауманца на прием, Ангел швыряет его на стену с такой силой, что у Димки хрустит плечо, а дыхание отшибает начисто. Пока он, оглушенный ударом, пытается встать, Ангел рушится на него всем весом и бьет в живот. Лезвие лязгает, наткнувшись на пулеметные ленты, которые Димка так и таскал за пазухой, и застревает.
Выстрелы из «бердыша» сбрасывают врага на пол — Наташа улучила момент.
Перекатившись, Димка в свою очередь оказывается сверху. Грязный выпад, показанный Леденцовым на станции-тюрьме, приходится весьма кстати. Бауманец не колеблется ни секунды. Лезвие по самую рукоять входит врагу в горло, и мощное тело здоровяка выгибается дугой в предсмертных судорогах.
Громовой удар и ослепительная вспышка. Беспощадный свет мгновенно заполняет замкнутое пространство помещения, выжигая тьму. Бьет по глазам с такой беспощадной яростью, что Димка дико кричит, не слыша своего крика. Валясь на пол, ослепший и оглохший, не ощущающий собственного тела, он слабо ворочается среди обломков мебели, не в силах сделать ничего…
* * *
Спустя очень долгое время свет и звук начали возвращаться, но Димка все еще не мог пошевелиться, оглушенный болью, терзавшей все его тело. Гробовым набатом бился пульс в ушах, шумела кровь, перекачиваемая по жилам болезненно содрогавшимся сердцем.
— Я так и знал, что с тобой флэшки надолго не хватит.
Голос сухой и безжизненный. Он едва пробился сквозь ватную пелену и звон в ушах. Голос Панкратова. Флэшка. Вот что это было. Ему уже приходилось слышать, что так почему-то называли светошумовую гранату. Каким-то образом капитан сумел подобраться к ним незамеченным, чтобы нанести удар наверняка.
Он их снова переиграл, и теперь все повторялось. На этот раз Димку не накачивали наркотиками для допроса, но ощущения были схожие. И главное среди них — сознание своего полного бессилия. Гнев душил бауманца, слезы текли по его лицу, но он не слышал их. А главное — он все чувствовал, но абсолютно ничего не мог сделать. Тело не повиновалось, оно предало своего хозяина.
Панкратов наклонился, приблизив лицо, — длинная сутулая тень с горящими глазами.
— Уверен, что теперь-то ты все знаешь о своих сообщниках. Будешь пай-мальчиком и все расскажешь сам — убью быстро и безболезненно. Жаль, кончилась «химия», но у меня есть масса надежных испытанных средств добиться результата. Например, твоя девчонка. Она еще жива. Вон, рядом валяется — поверни голову и увидишь. Я начну с нее. Отрежу пальцы. Уши. Нос. Выколю глаза. Что скажешь?
«Долбаный фанатик», — непослушные губы даже не шевельнулись. Наташка бы услышала. Но не Панкратов. Ганзеец просто не понимал, что даже если бы Димка и захотел бы, он ничего не смог бы сказать. Димка угасал. Его предел наступил, и вспышка светошумовой гранаты лишь выбила из тела остатки сил. Но кое-что в нем еще осталось: способность чувствовать живых существ. И он уцепился за нее, как потерявшийся во мраке за луч света.
