– Да что ты такое говоришь, Благуша?! – Минута отпрянула от груди слава и возмущённо посмотрела ему в глаза.
– Да, что это ты такое говоришь, слав? – рядом с ними вдруг возникла внушительная фигура самого Бовы Конструктора. Лицо настоятеля тоже изображало искреннее возмущение – под стать Минуте, но в глазах плясали весёлые огоньки.
– А ну, пойдём со мной, просвещу я тебя на сей счёт, включи-выключи!
Благуша растерянно поднялся.
– Ой, а я с вами! – тоже вскочила Минута.
– Нет, девица, ты пока здесь обожди, у нас мужской разговор будет.
С этими словами Бова, не слушая никаких отговорок, поволок Благушу за собой.
* * *
Верхняя часть Дирижопля представляла собой огромную матерчатую ёмкость овальной формы – «многошар», поделённую для надёжности на секции, чтобы случайная утечка газа из одной не грозила падению всего корабля, а нижняя часть состояла из двух деревянных палуб, полностью закрытых от всех ветров лёгкими, но прочными бортами. Внутрь Дирижопля можно было попасть сквозь боковую дверцу в борту, ту самую, через которую и высадились молотобойцы Бовы. Сразу за дверцей простиралась вместительная котельная, занимавшая почти половину всей нижней палубы (топка, лари для горюч-камня и долгольда, лежаки для отдыха сменщиков и т.д. – здесь во время полёта работали Ухарь с золушком), а вторую половину занимал сам долгопарый движитель – механизм, который и приводил всю эту воздухоплавающую бандуру в движение. Двигаясь дальше, вверх по специальной лестнице, соединяющей обе палубы, через люк, попадаешь в небольшой отсек-запасник, все стены которого увешаны камильными костюмами и пустыми оболочками посадочных шаров. Из запасника в противоположные стороны ведут две дверцы. Одна приводит в носовой отсек, наречённый Бовой «кабиной управления» – с лобовым окном для осмотра местности и определения направления движения, с приборной доской, выглядевшей, конечно, не в пример проще той же доски в Махине, но исправно выполняющей свои обязанности, и с двумя мягкими креслами, поставленными друг за дружкой, – для водилы и его сменщика. Роль водилы, ясен пень, на своём летучем корабле выполнял сам Бова Конструктор, а его сменщика – Косьма Тихий, всё ещё являвшийся любимым учеником настоятеля. Другая дверца из запасника ведёт в заднюю часть палубы, отведённую под отсек для седунов, вмещающий сорок человек (но заполненный в этом полёте только наполовину), где команда Бовы всё свободное от работы время провела за игрой в картинки, так как делать всё одно было нечего.
Гордый своим изобретением, Бова, не задерживаясь в котельной, сразу повёл Благушу к лестнице, а по ней, через запасник – в кабину управления. И пока в течение получаса разливался соловьём, расписывая назначение всех устройств приборной доски, Благуша с любопытством глазел по сторонам. Шикарно устроился Бова, оторви и выбрось, ничего не скажешь; светлые панели из орехового дерева, коими были обшиты стены отсека, а также стол, различные шкафчики и полочки для разных предметов сверкали полировкой. Огромное лобовое окно, размером три на три шага, было прозрачнее родниковой водицы, казалось – протяни руку, и не встретишь никакого сопротивления, а чехлы мягких кресел радовали глаз тем особенным разнообразием красок, которым обладал лишь редкий мех юрсема. Всё вместе создавало ощущение необычайной чистоты, уюта и изящества. И понятное дело – богатства.
Затем они спустились обратно в котельную, где в это время какой-то худой, как сушёная вобла, крайн, перемазанный сажей с ног до головы (кстати, ещё при первой встрече показавшийся торгашу смутно знакомым), остервенело чистил кочергой топку парового котла.
– А вот теперь, друган ты мой слав, – важно продолжал Бова, – я тебе объясню работу самого лучшего моего изобретения – долгопарого движителя. С помощью этого изобретения я произведу в Универсуме революционные изменения в нынешнем транспорте, и Бездонье навсегда перестанет быть преградой для народов из разных доменов. Ты только представь, слав, как вот такие Дирижопли беспрепятственно летают из Края в Край – сердце радуется такой картинке! Вот смотри, слав, – сюда, в дверцу топки, загружается горюч-камень…
Тут Благушу словно что-то под руку толкнуло, как уже не раз бывало ранее в течение путешествия.
– Погоди, Бова, оторви и выбрось. Дай-ка я сам попробую. Сюда, как ты верно говоришь, загружается горюч-камень. Жар же от его горения нагревает вот этот котёл с долгольдом, вызывая тем самым его бурное испарение. Пар этот в виде могучей напорной струи выходит наружу по выхлопным трубам, что и служит движителем. Сдаётся мне, Бова, что скорость твой летучий корабль может развивать не хуже строфокамила, а то и круче. Что скажешь?
Ответом торгашу с Роси было молчание.
Благуша недоумённо обернулся.
И обнаружил, что Бова, вылупив глаза от изумления и явно потеряв дар речи, смотрит на него.
– Ты чего это, Бова? Разве я что-то не то сказал?
– Да я… – Бова натужно прокашлялся. – Да я даже Минуте об этом не сказывал! Откуда же ты можешь знать?
– А-а, ты об этом… – Благуша тяжко вздохнул и не стал скрывать – ежели уж его не поймёт сам настоятель Храма Света, то не поймёт уже никто. – Да, понимаешь, оторви и выбрось, вот с тех самых пор, как тебя повстречал, так со мной всякая всячина и происходит. В том числе и знания, ранее неведомые, сами собой приходят. Веришь – нет, ещё несколько минут назад я понятия не имел об устройстве твоего долгопарого движителя. А теперь знаю. Не знаю только, как объяснить само знание.
Бова задумчиво кивнул, наморщив лоб от напряжённого мыслительного процесса. Сразу было видно, что привыкший решать неразрешимые задачи ум настоятеля сразу же взялся за дело. Но с ходу не одолел. Бова покачал головой, отложив задачку на потом, и махнул рукой:
– Верю, слав. Верю. Только что убедился. Но что же на тебя могло так повлиять, включи-выключи? Уж не моя ли Думовина? От неё, понимаешь ли, всякие там невидимые глазу, но ощутимые телом эманации исходят, особенно после того, как мы те байты порченые использовали – из урания и плутония… Но ведь я возле Думовины с утра до вечера кружусь – и пока ничего особенного…
«Ну да, ничего особенного, – подумал слав. – А вместо шара с корзиной – целый Дирижопль на долгопаром ходу выдал. Да ещё с немыслимой скоростью постройку закончил»
– Слушай, слав, а та книжица, которую ты мне в храмовнике показывал, ещё у тебя? – вдруг спросил Бова.
Благуша кивнул, снова присматриваясь к подозрительно знакомому золушку, всё ещё возившемуся с топкой – много, видать, нагорело. Он заметил, что тот, в свою очередь, старательно отворачивает своё лицо в тень, и его нехорошие подозрения усилились. Кого же он ему так напоминал?
– А как же! Только я её Вохе Василиску дал почитать. А мне она уже почти без надобности, сам уже апофегмами сыплю не хуже. Да вот, например, как раз к случаю: «Мало построить корабль, надо на него ещё и сесть!» Или: «Можно быть уверенным только в том, что ни в чём нельзя быть уверенным, и ежели это выражение истинно, то тем самым оно и ложно».
