– Я не думал, что ты вернёшься, Андзин Миура,
– проронил Хидетада. – Во всяком случае, не теперь. Когда ты прибыл в Японию?
– Три дня назад, мой господин сегун. Я спешил
сюда изо всех сил.
– Да, действительно. Идём.
Хидетада поднялся на ноги. За ним встали все
остальные, кланяясь своему повелителю. Хидетада повернулся и повёл Уилла сквозь
маленькую дверцу позади возвышения – во внутреннюю, меньшую по размерам,
полутёмную комнатку. Здесь на постели лежал Иеясу, которому прислуживали две
молодые женщины. У постели стоял китайский книжник, Хаяси Нобукацу. Учёный
негромким голосом читал что-то из свитка, но, когда дверь скользнула в сторону,
голова принца, казалось, дёрнулась, и он попытался подняться на локте. Каким
старым выглядел он, каким уставшим! Победитель в восьмидесяти восьми битвах,
потерпевший своё первое поражение.
– Андзин Миура, – произнёс он еле слышно. –
Андзин Миура? Неужели это ты?
– Пройди вперёд. Скорей, – приказал Хидетада.
Уилл шагнул на возвышение, опустился на колени
рядом с постелью.
– Андзин Миура, – повторил Иеясу. – Оставьте
нас. Оставьте нас все. Ты тоже, сын мой.
Уилл оставался в коутоу, почти касаясь лбом
пола, когда женщины и учёный выходили из комнаты. Хидетада подождал, пока все
уйдут, и, поклонившись, тоже исчез. – Андзин Миура, – позвал Иеясу. – Уилл.
Поднимайся скорей, поднимайся. И подойди ближе. Я не могу дотянуться до тебя.
Уилл наклонился вперёд. Сердце его стучало
гулко, как в бочке, глаза почему-то стали мокрыми. О Боже, подумал он, я люблю
этого старика. Может быть, я любил его все эти пятнадцать лет. Может быть,
пойми я это раньше, многое было бы по-другому.
Иеясу обнял его за шею, прижал к своей груди,
гладя его волосы, как отец мог бы гладить сына.
– Благодарю тебя, великий Будда, – произнёс он
тихо. – Я думал… Впрочем, неважно. Мне сказали, что ты мёртв, Уилл. Утонул.
– Мы получили пробоину, мой господин. Только и
всего. Но было необходимо вытащить корабль на сушу и заделать её, а погода
оставалась ужасной всё это время. Я посылал сообщение.
– А мне передали, что ты утонул. Работа
Тоетоми. Посмотри на меня, Уилл.
Уилл поднял голову, вгляделся в маленькое
круглое лицо. Когда-то оно было пухлым, теперь же дряблая кожа висела мешками
на высоких скулах. Усы стали белыми. И теперь, когда он был так близко, ему
стало видно, как сгорбились плечи и какими неожиданно тонкими стали руки.
– Мой господин…
– Ты уже слышал о сражении?
– Да, мой господин. Я не поверил своим ушам.
– Но это правда. Преждевременная атака этого
юноши Маеды, которую легко отбили, вовлекла мои силы в общее сражение, прежде
чем я закончил все приготовления. И всё же победа была почти у нас в руках.
Знаешь, почему мы всё-таки проиграли?
– Я слышал много сплетен, мой господин.
– Но правды не знает почти никто. Дай мне
руку.
Уилл повиновался. Пальцы Иеясу сомкнулись на
его запястье, и он сунул его ладонь под своё кимоно на груди.
Пальцы Уилла скользнули по исхудавшему, почти
детскому телу и наткнулись на бумажную повязку. Его голова замерла на плече
Иеясу.
– Мой господин?…– Удар копья. Мне пришлось
самому окунуться в гущу битвы, чтобы навести порядок в моих рядах. Врачи
говорят, ничего страшного, нужно только отдохнуть как следует. Но сам этот факт
армии неизвестен и должен оставаться в тайне. В семьдесят два года и царапина
на пальце становится важной.
– И вы остаётесь здесь, мой господин, вместо
того, чтобы отправиться на отдых в Сидзюоку?
Руки, такие слабые, лежали на его плечах,
прижимая его к груди.
– Об этом не знает никто, Уилл, кроме моей
семьи. И Сукэ, конечно. Никто не должен узнать. – Руки напряглись. – Нет, Уилл,
не вставай. Я держу тебя вот так, и боль уходит, она больше не имеет значения.
Я чувствую силу, исходящую от твоего тела. Какая силища, Уилл.
– Я уже не тот молодой человек, мой господин.
– Ты, Уилл? Ты сохранил свою силу. Всю свою
силу. Как она мне нужна сейчас! Как мне было необходимо иметь тебя рядом на
прошлой неделе, Уилл.
– Вам нужно было только подождать, мой
господин. Да и пора для войны неподходящая.
– Подождать, Уилл? Мне сообщили, что ты мёртв.
Тоетоми сказали мне, что узнали об этом от одного португальца – как ты утонул
со своим кораблём. И я поверил им, старый дурак.
– И всё же вы победите, мой господин Иеясу.
Пальцы напряглись:
– Да. Я всё же одержу победу. Теперь, когда ты
рядом, Уилл, я уверен в этом. На завтра мы назначим общий штурм.
Уилл медленно выпрямился.
– Вы попробуете взять Осакскую крепость штурмом,
мой господин?
– Удача будет на нашей стороне, Уилл. Я уверен
в этом. Теперь удача будет постоянно сопутствовать нам.
– Мой господин, пятнадцать лет назад, перед
Секигахарой, вы сказали мне, что удача – это просто другое слово для
готовности.
Маленькая фигурка, казалось, обмякла.
– Я смотрел на армию в сто восемьдесят тысяч
человек, Уилл, Выбирать поле боя я не могу. Я заслал в замок своих шпионов и
пробовал посеять раздор среди врагов и подкупить их лучших генералов. Но эти
вещи не прошли. Эта война, Уилл, перестала быть войной за личное богатство и
власть.
Слишком долго эти причины были единственными
причинами войн в Японии. Но здесь мы боремся с чем-то иным, чем-то неуловимым,
чем-то более опасным. Мы боремся сидеей, Уилл. Даймио в Осаке верят в Тоетоми.
Может быть, они видят в принце воплощение их любимого Хидееси. Может быть,
обожествляя его память, я допустил ошибку. Может быть, они на самом деле
смотрят на него как на бога. И на его сына тоже. Какова бы ни была причина, они
будут сражаться насмерть. Поэтому это будет кровавый день. И всё же победа
будет за нами – в конце концов.
