– Ты понимаешь, что если мы не сможем
оправдаться, – точнее, если моего красноречия окажется недостаточно, – то всем
нам, скорее всего, отрубят головы ещё до обеда?
– Чушь. Мы ведь никому не причинили вреда.
– Тем не менее, Якоб, прошу – помолись за меня.
Он выпрямился. Пот градом катился по его лицу;
этому виной, конечно, было солнце, поднявшееся над двором. И всё же нельзя
показывать этим инквизиторам, что он боится возможного исхода.
– Я буду говорить от имени моих товарищей,
господин Тадатуне. – Я рад, Уилл Адамс, – отозвался Тадатуне. – Я говорю от
имени моего отца. Он хочет сказать, что, когда ваш корабль обнаружили у берега,
мы пришли к вам с дружбой в сердцах и доставили вас в нашу страну, в наш город;
что мы лечили ваших больных и оплакивали умерших. Мы сделали всё, что было в
наших силах, чтобы помочь вам. Ты признаешь это?
– Охотно. Я и мои товарищи никогда не сможем в
полной мере отблагодарить вас за всё то, что вы для нас сделали.
Тадатуне кивнул.
– Это мы понимаем и ценим. И всё же мы хотим
задать вопрос: с какой целью вы появились в наших водах?
– Мы намеревались торговать, господин
Тадатуне.
– Торговать, Уилл Адамс? Где же товары,
которыми вы собирались торговать?
– Наши трюмы полны тканей…
– Ткани, – прервал презрительно священник. – Я
не видел никаких тканей на борту этого корабля.
Хатамото впервые обратился к Уиллу.
– Это так, Уилл Адамс. Я посетил ваш корабль и
не видел там никаких тканей.
– Но, сэр, это потому, что их забрали ваши люди
уже здесь, в Бунго. В сущности, они начали разгружать корабль ещё до того, как
нас доставили на берег, и если бы не доброта вашего сына, я сомневаюсь, что о
нас кто-либо позаботился бы.
– Он лжёт, господин Таканава! – воскликнул
священник. – Как я и говорил, они пришли с пиратской экспедицией. Я
неоднократно рассказывал вам, господин Таканава, о том, как великий король
Испании, могущественный Филипп, правит не только своей страной в Европе, но и
всем континентом Америки. И старается воспитывать своих подданных в духе
единственно истинной веры – точно так же, как я и мои соотечественники
стараемся просветить людей здесь, в Бунго. Но его постоянно вынуждают отражать
нападения на его владения со стороны этих проклятых еретиков из Голландии и
Англии – стран, схожих с островами, лежащими недалеко от этих берегов и
плодящими только пиратов.
– Мы не пираты, – заявил Уилл. – Мы пересекли
океан, чтобы торговать.
Хатамото пристально посмотрел на Уилла.
– Солгать означает для человека поставить себя
не только за рамки закона, но и за рамки уважения. – Мы прибыли в Японию
торговать, – настаивал Уилл. – Я клянусь в этом.
– Но зачем вы вообще оказались в Южном море,
господин англичанин? – требовал иезуит. – О, вот вы и попались! Вы нагородили
достаточно лжи, чтобы вас повесить! Господин де Коннинг! Господин ван Оватер!
Выйдите вперёд!
Поколебавшись секунду, Гильберт де Коннинг и
Ян ван Оватер вышли из толпы голландцев.
– Что это значит, Уилл? – прошептал Квакернек.
– То, что нас предали два негодяя, – процедил
в ответ Уилл. – Чего вы хотите, Гильберт?
– Спасти свою шею, – ответил де Коннинг. –
Священник уверял нас, что вас казнят как пиратов.
– А он спасёт вас за предательство ваших
товарищей? Вы глупец, Гильберт де Коннинг.
– Итак, господин ван Оватер, – начал иезуит, –
скажите господину Таканаве, какие были у вас обязанности на борту «Лифде».
– Я, сэр, купец из Амстердама, – ответил Ян
ван Оватер. – Я загрузил корабли тканями и поплыл вместе с экспедицией, чтобы
открыть торговлю между моими компаньонами и островом Ява, лежащим к югу отсюда.
Дома я спрашивал, какой товар наиболее выгодно взять для продажи в этих краях,
и мне говорили – шерстяную ткань. Она и находилась в трюме «Лифде». Только после
того, как мы миновали Магелланов пролив и добрались до Южного моря, я случайно
подслушал разговор матросов, бывавших и ранее в этих водах. Они смеялись над
тем предлогом, под которым капитан повёл их в море, – везти груз шерстяной
ткани, не удаляясь от экватора! Эти матросы прямо говорили, что наша цель –
пиратство и что мы намеревались в действительности грабить и разрушать
испанские поселения в Америке.
Уилл в изумлении глядел на него.
– Итак, господин англичанин? – потребовал
иезуит. – Сознание вины лишило вас дара речи? Господин Таканава ждёт ответа.
– Сэр, что касается груза, то в этом я ничего
не понимаю. Могу только сказать, что мысли наши были далеки от нападения на
испанцев, единственной нашей целью было мирно миновать американские поселения,
если они только сами не нападут на нас. – Мы так и думали, что вы скажете
что-нибудь в этом роде, – сказал иезуит. – Но как вы опровергнете слова
господина де Коннинга?
– Я не смогу их опровергнуть до тех пор, пока
не услышу.
– Ну? – обратился священник к де Коннингу.
– Я считаю своим святым долгом присоединиться
к признанию господина ван Оватера, – начал де Коннинг. – В качестве главного
боцмана «Лифде» мне часто приходилось так или иначе отговаривать нашего
капитана, господина Квакернека, от нападений на беззащитные испанские поселения
на американском побережье. К таким налётам его склоняли этот англичанин Уилл
Адамс и другие члены экипажа. Признаюсь, сэр, мне не часто удавалось удержать
его, и тот факт, что нападения не совершались, можно отнести только к
недостаточной храбрости самих пиратов. Однако потом они решили, что
португальские поселения в Ост-Индии менее защищены, и вознамерились пересечь
океан, неся в сердцах жажду крови и разбоя.
Хатамото сказал несколько слов своему сыну,
стоявшему рядом. Священник нахмурился.
– Вы намеревались воевать с португальцами? –
спросил Та-датуне.
Де Коннинг понял свою ошибку.
– Ни в коем случае, сэр. Всё не так просто.
Ведь наши государства не находятся в состоянии войны. Мы замышляли пиратство не
только против португальцев, но и против вашей страны, Китая, Островов
пряностей. Итак, сэр, я признался в подготовке разбоя и беззакония и теперь
жду, что Господь смилуется к моей душе.
– А теперь отвечай ты, Уилл Адамс, но
хорошенько подумай сначала, – жёстко сказал Тадатуне. – Признание этого
человека – серьёзнейшая вещь, ставящая под угрозу и его собственную жизнь.
