Они высадились в порту, забитом таким
количеством судёнышек, какого он никогда дотоле не видел. Пусть они были
слишком малы и не могли пересекать океан, но все они были тяжело нагружены
самыми разнообразными вещами. Они сновали вверх-вниз по реке за городом,
некоторые направлялись во внутреннее море.
А вот и сам город – склады, в которых бы
затерялся дворец Её Величества, бесконечные дома с узкими фронтонами, как и в
Бунго. Как объяснил Сукэ, причиной этого странного явления было то, что налог с
владельцев взимался соответственно занимаемой площади улицы. Все эти дома были
такой же хрупкой постройки, как и виденные им раньше, но всё равно были ярко
украшены. А если более прочные постройки не требовались, то зачем было строить
из камня? Ещё большее впечатление на него произвели строжайший порядок и
чистота улиц – не меньшая, чем людей. Но то, что каждая улица заканчивалась
аркой с воротами и вооружённым стражником возле них, наполнило его душу дурными
предчувствиями. Сейчас был день, ворота стояли открытыми, но, по словам Сукэ,
на ночь они запирались, и для прохода из улицы в улицу требовался пропуск. Как
бы смог Марло выжить и написать бессмертные строки, если бы ему запретили
бродить по вечерам? Или в Японии не было своих Марло? Или такие пределы
индивидуальной свободы казались излишними?
Вскоре они подошли к замку. Сукэ говорил о нём
как об одном из мощнейших в стране, но без особых эмоций – что предполагало по
крайней мере наличие множества похожих. Но ни Мельхиор, ни он сам в жизни своей
не видели ничего подобного ни в одной из стран. Здесь лакированного дерева не
было. По подземному мосту они пересекли глубокий ров и прошли сквозь ворота в
нависающей над мостом башне. Вправо и влево тянулась высокая стена, сложенная
из гигантских валунов, ничем между собою не скреплённых – ни цемента, ничего
другого не было видно. Через равные интервалы виднелись амбразуры. Но всё это
было только первым, внешним оборонительным поясом. Через триста шагов
возвышалась вторая, не менее мощная стена, а за ней – ещё одна, на этот раз
двенадцати футов высотой. В последней, внутренней, стене открывались ворота на
большой двор, с одной стороны которого размещались конюшни, а с другой –
казармы и склады оружия. Они сами были как маленькие деревни; по числу
вооружённых часовых, по количеству женщин и детей Уилл прикинул, что тут может
быть постоянный гарнизон в несколько тысяч человек, если только вообще можно
допустить такую мысль. Но когда он спросил Сукэ, тот лишь пожал плечами и
сказал, что регулярный гарнизон составляет двадцать тысяч солдат.
Двадцать тысяч солдат! Может быть, ложь? Рай
или ад? Вся армия королевы Елизаветы не насчитывает двадцати тысяч солдат, а
расположить их в одном постоянном лагере представило бы непреодолимую проблему
по части провизии и болезней. Здесь же эти двадцать тысяч помещались в стенах
крепости, а воздух был так же чист и свеж, как и в Бунго.
Но мощь крепости, количество защитников
показались неважными, как только они дошли до центральной башни. Она
возвышалась внутри ещё одного окружённого рвом с водой бастиона, на холме,
господствовавшем над остальной крепостью, посреди огромного двора – не менее
четверти мили в поперечнике, по периметру которого располагались многочисленные
постройки и склады. Сама башня была шести этажей в высоту, над каждым нависала
слегка загнутая кверху крыша, что делало всю башню похожей на огромную пагоду,
хотя вместо окон были бойницы. Но что самое удивительное – башня была сделана
из дерева. Огромные толстенные доски, двери, способные выдержать удар пушечного
ядра, – все из дерева. Наверное, не было никакого риска, что враг когда-либо
проникнет в сердце обороны квамбаку.
Истинная причина, решил он, в том, что это
скорее дворец, чем крепость. Первое помещение, в которое они вошли, было
полностью украшено богатыми орнаментами, коврами, подушками, бархатом, золотом,
стены затянуты гобеленами с изображением сцен охоты, и, как всегда, вокруг было
много народу – как мужчин, так и женщин. Все они были одеты в богатые шёлковые
кимоно – изящную и очень удобную одежду.
Оставив Мельхиора, озиравшегося вокруг в
полном изумлении, Уилл последовал за Сукэ в следующую комнату, где украшения
были ещё богаче, хотя, как и во всех виденных им домах, здесь не было абсолютно
никакой мебели. Неужели сам принц восседал на полу?
Момент настал. Сукэ помедлил перед огромной
ширмой, охраняемой двумя воинами с копьями в руках.
– А теперь, Уилл Адамс, я тебя умоляю – покажи
себя с наилучшей стороны, и всё будет в порядке.
Ширма раздвинулась, и Уилл судорожно вздохнул.
Здесь соломенных циновок не было; пол покрывал голубой ковёр, а комната имела
не менее сорока футов в длину. У дверей – обычная суета людей и ещё несколько
стражников, однако ни одной женщины. На некотором расстоянии, в самом центре
комнаты, как прикинул Уилл, цвет ковра меняется на ярко-красный. К небольшому
возвышению вели две невысокие ступеньки. На этом помосте ковёр по краям был
выткан золотом, а в середине, на плетёной циновке, сидел принц. Большего он сразу
не разглядел, так как Сукэ уже двинулся вперёд, медленно и осторожно, жестом
приказывая Уиллу следовать за ним.
Уилл шагнул следом, сжимая под мышкой свою
сумку с картами и инструментами и жестоко сожалея, что платье его так ветхо и
истерто, несмотря на старания Магоме Сикибу. Они приблизились к ступеням. Он
хотел поднять голову и рассмотреть принца, но Сукэ уже опустился на колени и,
опершись ладонями о ковёр, медленно склонился вперёд, пока голова его почти не
коснулась голубого бархата. На взгляд Уилла, это была довольно унизительная
поза, но он помнил о предупреждении – во всём подражать министру и, не
раздумывая, сделал то же самое. Тут он понял по крайней мере одно из
преимуществ кимоно. Его бриджи туго натянулись сзади, а изношенные чулки прилипли
к ногам. В таком виде он выглядел гораздо несуразнее любого японца.
Несколько секунд они стояли на коленях, и в
комнате не раздавалось ни звука. Потом заговорил принц. Его голос, низкий и
негромкий, казалось, вечно будет отдаваться в этой пустой комнате, снова и
снова отражаясь от стен.
– Пройди вперёд, – шепнул Сукэ
по-португальски. – Поднимись и пройди вперёд, Уилл Адамс, а у ступеней снова
встань на колени.
