– Но что касается помощника, – добавил Сукэ, –
то здесь всё ясно. По сигналу он должен обезглавить осуждённого, и сделать это
нужно одним ударом. В противном случае позор ложится на него.
– Но Бунго мне говорили, что ни один самурай
не может отнять жизнь человека кроме как в бою, – заметил Уилл.
– Сеппуку – совсем другое дело, – пояснил
Тадатуне. – Для побеждённого это почётный вид смерти. Единственно почётный, кроме
гибели в бою.
– Но после церемонии помощник обязательно
должен пойти в храм и пройти обряд очищения, – добавил Сукэ. – Кроме того, я
думаю, ты не совсем понял сказанное Тадатуне. Самурай не может убить другого
самурая, кроме как в битве или на почве кровной мести. Но в случае
необходимости он может лишить жизнь простолюдина и потом обосновать свой
поступок перед своим господином.
– А что это за кровная месть?
– О, это просто личный конфликт между двумя
самураями по поводу какого-нибудь происшествия, затрагивающая закон или честь,
– объяснил Тадатуне. – Суд признает такой конфликт законным. Но так как самурай
несёт личную ответственность за свою жену, своих детей и своих слуг, то месть
распространяется и на них и может фактически закончиться лишь после полного
уничтожения одной из сторон либо после совершения сеппуку одним из самураев.
– Началом кровной вражды обычно является
убийство одного из слуг самурая – обидчика, – сказал Сукэ. – Потом его голову
отрезают и оставляют у дома его хозяина. Причём свою кокотану убийца оставляет
вонзённой в ухо жертвы, чтобы не было никаких заблуждений на этот счёт.
Уилл вытащил короткий меч из ножен и
попробовал лезвие пальцем. Тоже острое, как бритва… И теперь он – самурай.
Теперь это уже вопрос не выбора, а долга.
– Всё, что мне остаётся теперь, – объявил
Тадатуне, – это обучить тебя владеть большим мечом, потому что без этого ты
слишком уязвим для оскорбителей.
– И лучшего учителя, чем Тадатуне, тебе не
найти, – заверил Сукэ. – Он один из самых знаменитых бойцов в Японии.
Уилл покачал головой:
– Времени для этого предостаточно, Тадатуне,
если принц снова не сочтёт нужным начать войну. Я мирный человек, как бы часто
ни заносила меня судьба в пекло битвы. Не думаю, что мне когда-либо придётся
прибегнуть к помощи моего большого меча. Кроме того, я спешу посетить Ито и
посмотреть, что можно сделать для закладки корабля.
Человек задыхался, его полуголое тело блестело
от пота. Он рухнул у ног Уилла, даже не взглянув на гигантскую тайну,
поднимающуюся за спиной белого человека.
– Принц едет, – выдохнул он. – Сюда, в Ито.
Несколько плотников, прислушиваясь, опустили
инструменты. Постепенно звуки работы в огромной мастерской стихли, и стали
слышны лишь слабые вздохи ветерка, долетавшего с северной стороны ангара, где
беспокойные волны залива Сагами Ван омывали судоподъёмный эллинг. Городской
шум, доносившийся снаружи, тоже утих – словно в яркий полдень на Ито вдруг
опустилась глубокая ночь. В течение нескольких секунд звуков, кроме шелеста
ветра, не было вообще. А потом они услышали могучий шорох ног нескольких сотен
марширующих воинов, и больше ничего. Токугава, но на этот раз с миром.
Уилл выбежал на улицу, Кимура – за ним. Он
посмотрел вверх по улице, забитой зеваками, прохожими, мастеровыми и
торговцами, забывшими дела ради такой оказии, и даже нищие оставили на время
свои мольбы о милостыне. Все попадали на колени у дороги, наклоняя головы по
мере приближения процессии. Царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь шагами
солдат.
Кимура взглянул на Уилла и тоже упал на
колени, как и все рабочие. Только Уилл остался стоять в дверях мастерской, не
сводя глаз с дороги.
Он увидел во главе процессии пять великолепных
чёрных коней. Всадников на них не было, каждого вели под уздцы два грума – по
одному с каждой стороны, а сзади шагали ещё двое слуг, нёсших знамя с
изображением золотого веера. Они поравнялись с мастерской и миновали её,
остановившись дальше по дороге. Следом двигались шестеро носильщиков, каждый
одет в замечательное кимоно поверх набедренной повязки. Идя гуськом, они несли
на плечах лакированные сундуки, ящики и корзины – самое необходимое из вещей
принца. За носильщиками шли десять солдат, тоже двигавшихся цепочкой. Помимо
своего обычного оружия, они были нагружены целым арсеналом – разнообразными
мечами, пиками, аркебузами, луками, стрелами в колчанах – все разукрашено
самыми дорогими и экзотичными рисунками. Даже придавленные таким грузом, воины
шли церемониальным маршем, как подобает войскам, входящим в город: одну ногу
закидывали назад, почти касаясь ею спины, противоположную руку выбрасывали
вперёд, словно собираясь плыть по воздуху. Потом нога опускалась и
выбрасывалась вперёд, а рука убиралась назад, и вся выматывающая процедура
повторялась с другой парой конечностей. Так они маршировали всю дорогу от Эдо,
отдыхая только тогда, когда это решал сделать их господин.
За солдатами маршировала ещё одна вереница
носильщиков и ещё шесть лошадей в поводу, на этот раз белых. Следом – ещё трое
солдат, у каждого в руках – пики с государственным штандартом принца. Концы
пик, высоко поднятых над головой, были украшены связками петушиных перьев.
Дальше шагал самурай в сопровождении двух лакеев. На специальной подушечке под
покрывалом из чёрного бархата он нёс шляпу принца.
Снова шестеро с сундуками – на этот раз
одинаковыми, изготовленными из лакированной кожи и украшенными крестом рода
Токугава. Их тоже сопровождали по двое лакеев. Затем опять самурай и два лакея
– эти несли не виданный доселе Уиллом инструмент – толстую палку в чехле из
водонепроницаемой ткани. Когда принц передвигался пешком, этот инструмент,
раскрываясь, защищал его от дождя или от солнца. Инструмент тоже был прикрыт
чёрным бархатом.
Теперь на дороге показался сам принц со своей
свитой. Перед ним следовали шестнадцать самураев – каждый в сопровождении пажа,
каждый богато разодет: целый калейдоскоп красных и зелёных, чёрных и
серебряных, золотых и голубых цветов, проплывающих по пыльным, пропечённым
солнцем улицам. За самураями виднелся норимоно Токугавы, занавешенный яркими
золотыми тканями с эмблемой золотого веера. Его несли восемь человек, одетых в
блистающие зелёные ливреи. За ними шли ещё шестнадцать, ожидающие своей очереди
нести своего господина. Следом – четыре самурая, задачей которых было помогать Иеясу
входить и выходить из паланкина, за ними – три чёрных скакуна чистейших кровей,
на одном из которых принц поедет в случае необходимости. Их седла прикрыты все
тем же чёрным бархатом, каждого ведут под уздцы по два грума.
