Наконец он дождался чаепития. Гости негромко
беседовали между собой, а Тадатуне улыбнулся ему с другого конца комнаты. Пора.
Почти пора. Он увидел, как Магоме Кагею и его жена поднялись и поклонились
дочери, затем Симадзу но-Таканаве и его супруге, после чего направились к
выходу.
Снова чайная церемония. Шум в комнате почти
стих. Как не похоже на шумную попойку его первой свадьбы. Его первой свадьбы!
Господи, зачем ещё думать об этом в такой момент? Ведь это навеки проклянёт его
в глазах… кого или чего? Или всего?
Он чувствовал рядом её тело, почти улавливал
слухом её дыхание. Теперь они муж и жена. Нужно только немного потерпеть.
Однажды он уже говорил себе это. Однажды.
Тадатуне поднялся, улыбаясь, и поманил Уилла.
Уилл встал, поклонился жене, своему приёмному отцу, роль которого играл сегодня
Таканава, слугам и гостям и только потом вышел наружу к Тадатуне.
– Я думал, Сикибу выйдет первой, – прошептал
он.
– Нет, Андзи Миура, сейчас нам нужно исполнить
свой долг – они вышли на крыльцо. – Ты хочешь сказать, что мне придётся перейти
в другой дом и оставить жену здесь? – изумился Уилл.
– Все в своё время, Андзин Миура, все в своё
время. Сейчас мы должны нанести визит твоим тестю и тёще, потому что это будет
твоя последняя встреча с ними.
– Что за чушь, Тадатуне? Они мне оба нравятся.
И я вовсе не собираюсь отрывать Сикибу от её семьи.
– Они больше не её семья, – серьёзно сказал
Тадатуне. – Теперь она твоя жена, она стала частью тебя и хозяйкой твоего дома.
Подумай хорошенько над этим, Уилл. Это очень серьёзный шаг для молодой девушки
– сменить своих родных на совершенно другой круг родственников. Серьёзный шаг
при любых обстоятельствах. Но в обычных условиях она, по крайней мере, попадёт
в большую новую семью, которая защитит в случае чего её честь и убережёт её
детей. Но у тебя, Андзин Миура, нет такой семьи. Ты – любимец самого Токугавы,
и это величайшая единовременная честь, которой может удостоиться кто-либо в
Японии. И тем не менее Токугава – это только один человек. Не имея поддержки
родичей, человек может остаться в одиночестве, кто бы ему ни благоволил. Сикибу
решилась на очень серьёзный и ответственный шаг, потому что теперь у неё тоже
никого не осталось в мире, кроме её господина.
Что я наделал, подумал Уилл. Такой поворот
событий не приходил ему в голову. Остаться одному с Сикибу в этом мире войн и
чести, крови и храбрости. Какая ответственность! Способен ли он взять её на
себя?
Он наблюдал за работой слуг Симадзу. Два
подноса, использовавшиеся во время пира, вынесли на крыльцо и теперь нагружали
рыбой, птицей, приправами, прежде чем поместить их в огромный сундук и снести в
деревню, к подножью холма. Было также испечено пятьсот восемьдесят рисовых
пирожков, которые сложили в лакированные коробочки и отправили следом. Потом
шли дары, которые Уилл должен был лично преподнести тестю и тёще. Эти дары
несли ещё семь человек, ибо они должны были соответствовать богатству и
общественному положению Уилла. Там были меч и шёлковое кимоно для Магоме Кагею,
шёлковый халат для Суоко, а также подарки многочисленным братьям и сёстрам
Сикибу – все их с особой тщательностью выбирал сам Тадатуне. – У меня просто
голова кругом идёт, – признался Уилл, когда они двинулись в путь вслед за
носильщиками. – А что предстоит сейчас, Тадатуне?
– Ну, сейчас состоится винная церемония с
Магоме и его женой. Не волнуйся, Сикибу в это время предстоит проделать то же
самое и вручить подарки моим родителям.
– А сколько все это продлится? Тадатуне пожал
плечами:
– Может, час. А может быть, и больше.
– И потом я возвращаюсь сюда? Тадатуне
улыбнулся.
– Несомненно. Но это ещё не всё, Андзин Миура.
Потом тебе нужно будет дождаться ответного визита Магоме Кагею с женой.
– Для новой винной церемонии?
– Совершенно верно.
– Боже мой, Тадатуне, когда же я останусь
наедине со своей женой?
– У тебя ещё целая жизнь, Андзин Миура, чтобы
успеть побыть наедине с женой. Не будь нетерпеливым. Такое время наступит уже
сегодня вечером.
Целая жизнь для Сикибу, только для неё. Какой
огромной стала комната – возвышение было устроено в дальнем конце от входной
двери, да ещё две снятые внутренние стены; оно казалось даже дальше, чем был
Иеясу в их первую встречу в Осаке.
Но сегодня об Осаке думать нельзя. Она стояла
на коленях, согнувшись и почти касаясь лбом пола. Краткий миг её всевластия
миновал, она осталась наедине со своим господином.
– Не становись на колени, Сикибу, – попросил
он. – По крайней мере, передо мной.
Она медленно выпрямилась, продолжая оставаться
на коленях у циновки, на которой они уснут сегодня. На которой они завершат
сегодняшние труды. На девушке было только белое шёлковое кимоно. Рядом на
подносе – чашка сакэ. Она подняла на него глаза, чёрные бусинки на белом полотне
лица. Само лицо абсолютно бесстрастно.
Он медленно пересёк комнату. Невероятно, но
сейчас он не испытывал желания. Он достаточно стар, чтобы быть её отцом, и он
чувствовал себя отцом. Слова Тадатуне засели в его памяти.
Она смотрела, как он подходил. – Могу я
чем-нибудь услужить моему господину? – прошептала она. Голос её дрогнул.
Всё-таки её безразличие объяснялось толщиной слоя белил на её лице.
Он остановился у возвышения.
– Я сам хочу послужить тебе, Сикибу. – Он взял
чашку, поднёс к её губам. Её рука поднялась и накрыла его ладонь, но тут же
вновь отдёрнулась. Она глотнула сакэ, не отрывая глаз от его лица.
– Пусть мой господин только прикажет, –
прошептала она. Только прикажет. Чего бы я ни захотел – от возвышенной любви до
грязного порока, – Сикибу тотчас выполнит всё. Моя девочка-невеста.
Он покачал головой.
– Я уже приказывал, не подозревая об этом. Я
не хотел, чтобы всё получилось вот так, Сикибу.
Она не отрывала от него глаз. Он закусил губу,
взял чашку, отпил глоток вина. Если когда ему и требовалось вино, так это
сейчас.
– Значит, я не нравлюсь вам, мой господин?
– Не нравишься? Да ты просто подарок небес,
Сикибу. Я имел в виду, что в моей стране человек по крайней мере сам может
делать предложение.
– Зачем, мой господин?
– Ну, потому что, если он разумный человек, он
сможет увидеть – хочет ли этого его будущая жена.
– И его будут интересовать её желания, мой
господин?
