Она улыбнулась. Улыбаясь, она превращалась в
совершенно другого человека. Как странно, подумал он, я знал об этом когда-то
давно и совсем позабыл. Потому что за последние несколько месяцев это случалось
так редко. Но сейчас перед ним была всё та же смеющаяся девушка из Бунго,
которая превратила все ужасы Великого океана просто в бесплотный ночной кошмар.
– Я буду счастлива, мой господин, – ответила
она. – Давайте прогуляемся в горы, мой господин. Вы и я. Мы возьмём с собой
корзину с едой, будем собирать цветы и составлять из них прекрасные букеты.
Сегодня замечательный день, мой господин. Или пора забыть всех остальных
женщин? Как проницателен оказался Мельхиор. Но ведь всё это почти не выходило
за рамки мечты. А теперь они враги. Магдалина наверняка знает, что он сделал
свой выбор при Секигахаре. Теперь между ними не может быть ничего, кроме
ненависти, – по крайней мере, с её стороны.
Но хоть взглянуть на неё последний раз… Пинто
Магдалина.
– Мой господин? – Улыбка исчезла,
озабоченность снова проглянула в лицо.
– Сикибу… – Он схватил её за руки. – Я люблю
тебя, Сикибу. Она нахмурилась:
– Вы оказываете мне большую честь, мой
господин. Теперь его черёд нахмуриться:
– Разве ты этого не знала?
– Я молюсь, чтобы заслужить вашу любовь, мой
господин. Каждую ночь я молю об этом великого Будду.
Он услышал, как стукнули об пол её ладони,
когда она упала на колени перед их ложем.
– Тебе незачем молить об этом бога, моя милая.
Я люблю тебя. С каждым днём всё больше и больше. Гулять с тобой по цветочным
полянам – это побывать в раю. Но сегодня… – Он заколебался, закусив губу. Он не
мастак лгать, а лгать Сикибу – это ему раньше и в голову не приходило. Но такой
возможности больше может и не быть.
И, как предложил Мельхиор, не лучше ли убрать
все оставшиеся меж ними преграды?
– Я должен уехать в Эдо, – сказал он. – Мне
нужно доложить сегуну о ходе работ. Мне не следовало думать о празднике, когда
нужно выполнить долг. Сикибу поклонилась.
С каждым месяцем, как и говорил Мельхиор, Эдо
разрастался. Он расползался в стороны, дома и улицы постепенно заполняли дельту
реки, а с противоположной стороны он уже подходил к высокой крепостной стене,
защищавшей город со стороны суши. Из скопления лачуг он превращался в город
дворцов, тянущих свои изогнутые крыши к чистому голубому небу. Над дворцами
возвышались лишь пагоды.
А в центре его заканчивалось строительство
дворца Токугавы. Впрочем, только очень опытный глаз мог бы заметить, что он ещё
недостроен. За широким и глубоким рвом с водой высились толстые, отвесные
стены, а за ними – громадная хитроумная система бакуфу, или военного
правительства, – внутренние бастионы и укрепления, деревни, где жили воины со
своими семьями, деревья, укрывавшие их от лишних взглядов, и сердце обороны –
цитадель сегуна. Здесь находилась охрана, придворные, даймио и самураи
толпились во внешних галереях, ища возможности попасть на приём к сегуну. Здесь
собрался цвет империи.
И здесь тепло встретили Андзина Миуру.
Никакого тщательного осмотра его вещей, никакой задержки в воротах. Он оставил
свой длинный меч и Кейко у ворот внутреннего пояса укреплений, и его немедленно
провели через крытые внешние галереи, мимо заполненных важными просителями
приёмных покоев, сквозь небольшую скользящую дверь в маленькую комнату,
размером не больше шести татами. Он сел, но спустя секунду вошёл Косукэ
но-Сукэ.
– Уилл! Ну, наконец-то луч солнца после сезона
дождей. Но что привело тебя в Эдо столь неожиданно?
– Корабль почти готов. Я думал сообщить об
этом сегуну.
– Замечательная весть. Замечательная. Принц
будет доволен. Ты должен немедленно идти к нему.
– Я полагал, что уже слишком поздно для
приёма. Он обычно не принимает по вечерам.
– Тебя, Уилл, он примет в любой час дня или
ночи. Таковы его распоряжения. А теперь идём.
Сукэ вёл его по лабиринтам галерей и маленьких
комнат, а Уилл в это время тщательно подбирал слова, которые он скажет принцу.
– Эдо процветает.
– И растёт. Мы накануне великих событий, Уилл.
– Мне сказали, что город привлекает внимание
всей страны. Даже других даймио.
– О да, – согласился Сукэ. – Они оставляют
здесь своих жён и детей. В качестве заложников. Старейший японский обычай. И
очень мудрый.
– В том числе и из Осаки?
– Конечно, – ответил Сукэ, не поворачивая
головы. У следующей двери-ширмы он остановился. – Входи.
Ширма скользнула в сторону, и вышел Токугава
но-Хидетада, приостановившись перед двумя мужчинами.
– Андзии Миура, – проговорил он презрительно.
Уилл поклонился от пояса. – Ты теперь звезда на небосклоне Эдо, – сказал
Хидетада. – Поэтому я должен приветствовать тебя. До чего дошло – сегун
отсылает меня, чтобы принять своего учителя.
– Мне повезло, что я могу быть полезным
принцу, мой господин Хидетада.
– Повезло, Андзин Миура. Помни об этом. Удача
приходит и уходит, оставляя человека ещё бедней, чем он был.
Принц шагнул мимо, И Уилл взглянул на Сукэ.
Секретарь пожал плечами:
– Тот, кого освещает солнце, должен беречься
холодной луны. А сейчас входи. Принц ждёт тебя.
Нагнувшись, Уилл шагнул в комнату и упал на
колени. Комната была большая, построенная в виде буквы "Г". В
примыкавшей ко входу части находились только две служанки, ожидавших на коленях
приказаний своего господина, но не видящих отсюда сегуна и не слышащих его
голоса. Дальше, у угла "Г", сидели две женщины в кимоно. Одна
негромко наигрывала печально-прекрасную мелодию на каком-то музыкальном
инструменте, вторая была занята шитьём, низко склонившись над разложенной перед
ней работой, несмотря на стоящую рядом свечу. Они подняли головы, чтобы
взглянуть на пришельца, и тут же снова поспешно отвернулись.
За углом послышался хлопок ладоней. Уилл
поднялся и прошёл вперёд. Миновав двух принцесс он повернул за угол и встал на
колени, выполняя коутоу перед возвышением, где сидел и пил чай Иеясу. Подушки
сиденья имели специальную спинку с правой стороны, на которую он сейчас и
опирался.
– Уилл! Поднимись и пройди сюда. Дамы, вы
можете идти.
Принцессы поклонились. Поднявшись, они снова
поклонились и исчезли за углом. Уилл опустился на колени у самого возвышения.
Иеясу посмотрел на него.
