— Смело, — сказал Сиверцев со вздохом. — Смело!
— Не веришь? — хмуро спросил Псих.
— Извени… но я ученый. Биолог. Поэтому всерьез относиться к искусственным телам и пересадкам сознания не могу. Извини еще раз. Псих вздохнул.
— Я понимаю, — сказал он через полминуты, все так же вышагивая рядом с Сиверцевым, потому что они давно уже не стояли на месте, а довольно резво шли через обширную пустошь и вдалеке справа даже начала вырисовываться Свалка и столбики колючей изгороди, опоясывающий ее. — Знаешь, Ваня, почему я не боюсь радиации, практически не болею и, похоже, не старею?
— И почему? — с неприкрытым интересом спросил Ваня.
— Сейчас попробую объяснить. Ты извини, я-то не биолог, поэтому говорю как понял и что запомнил. У обычного человека от радиации повреждаются некоторые гены, отчего нарушается синтез белка. Так?
— Ну, в общем и это тоже, — подтвердил Сиверцев. — И что?
— Вот! В организме человека некоторые гены как бы свернуты — отвечающие за всякие рога-хвосты-жабры и прочие пережитки, и они никогда не разворачиваются.
— Гены, отвечающие за жабры, положим, разворачиваются, на эмбриональной стадии, — поправил Сиверцев. — Но потом действительно остаются свёрнутыми. Псих продолжил:
— Радиация повреждает только развернутые гены, правильно?
— Правильно, — подтвердил Сиверцев, теперь уже глядя на собеседника с невольным уважением — для рядового человека Зоны Псих знал подозрительно много. — И еще со временем повреждаются краевые части хромосом… Это, кстати, одна из теорий старения — хромосомы становятся сильно короткими… Ты продолжай, продолжай.
— Так вот. — Псих наконец-то перешел к сути. — У меня двойной хромосомный набор.
— Хромосомный набор у всех двойной, — хмыкнул Сиверцев. — В соматических клетках. Диплоидный называется. А в половых — одинарный, гаплоидный.
— У меня двойной по сравнению с остальными людьми, — поправился Псих. — Четверной, стало быть, или как там по ученому?
— Ну, скажем, э-э-э… полиплоидный. Да, пусть так.
— Ага, во! Так вот, значит, один набор у меня обычный, как у всех — в нем основные гены развернуты, как и положено, а хвосты с жабрами свернуты. А во втором свернуто вообще все. Соответственно, радиация этот второй набор и не берет. Когда в основном наборе что-нибудь повреждается, организм каким-то образом вынимает нужные гены из архива и обновляет развернутый набор. И все, я как новенький!
— Смело! — оценил Сиверцев. — Очень смело! Остается только придумать — как свернутые гены могут участвовать в текущем синтезе белков… Ну и как они вообще остаются свернутыми при делении клетки, когда активируется практически весь геном. Но смело, черт побери, смело! Кто это все тебе внушил?
— Синоптики, — угрюмо сообщил Псих. — Они мне геном и расшифровали. Провели это… сиквестирование.
— Секвенирование? — Сиверцев удивился еще сильнее. Вот этого он точно не ожидал.
— Да, секвенирование! Забываю все время. У меня, извини, образование десять классов, а в бурсе мы биологию вообще не изучали.
Сиверцев точно знал, что у Синоптиков соответствующая аппаратура имеется — осталась в наследство от Чистого Неба, когда их разгромили. А возможно и позже купили, поскольку времени со времен разгрома прошло предостаточно и аппаратура 2013 года сегодня выглядела бы, мягко говоря, архаичненькой.
— Не убедил я тебя? — с явно видимым огорчением спросил Псих.
— Как тебе сказать. — Сиверцев решил быть предельно честным. — Как у биолога у меня, разумеется, возникает масса вопросов, но ты вряд ли на них ответишь. Все это выглядит, безусловно, очень фантастичным… но, признаю в принципе это не кажется совсем уж невозможным. Я пока не вижу фактов, которые поставили бы на подобном объяснении безусловный крест. Хотя, поверить трудно, да. Но, с другой стороны, тут в Зоне много такого, во что поверить трудно, а я это изучаю уже пять лет! И вижу собственными глазами. Так что… мне было бы очень любопытно взглянуть на результаты секвенирования, а еще лучше взять твой, как ты выражаешься, организм под белы рученьки, свести в институт и там провести соответствующие исследования.
— В институт — это вряд ли, — сказал Псих. — Слишком многие меня ищут, в том числе и в институте. А вот на результаты взглянуть не проблема — я их храню как раз там, куда мы направляемся. В схроне, мы там ночевать будем. Думаю, до самого вторника.
— Ух ты! — Сиверцев даже обрадовался. — Погляжу с интересом!
Это могло показаться странным, но ни ежедневная рутина исследований, ни длительный завис в Зоне, случившийся в последнее время, не убили в Ване ученого-энтузиаста. Он продолжал любить свою работу даже вышагивая с «калашом» на плече по одному из самых опасных мест старушки-Земли.
Путники как раз напоролись на череду аномалий; Псих принялся тропить безопасный маршрут и поэтому отвлекся, а Ванино внимание приковала стая ворон, с карканьем кружившаяся над чем-то немного впереди. И, похоже, не только вороны там кучковались — в траве тоже угадывалось бойкое шевеление. Но сначала предстояло пройти мимо аномалий.
Эти адские ловушки почему-то редко встречались поодиночке — все больше россыпями. Как будто исполинский художник, то и дело обмакивая кисть в жидкую краску, затем энергично тряс ее над бескрайним холстом, то здесь, то там. В результате с кисти срывались десятки капель и покрывали холст эдакими «грибными семейками», между которыми всегда оставалось довольно неиспачканного пространства.
«Между прочим, богатая модель, — подумал Сиверцев мимоходом. — Надо будет физикам предложить, пусть посмеются».
Ваня вспомнил институтское время — приятеля и коллегу Пашку, шефа своего вислоусого, Федор Витальича Баженова, физиков из соседнего корпуса, очень любивших в курилке набросать им, биологам, свежих идей, над которыми биологи не стеснялись тут же, в курилке, громко похихикать…
— Ваня! — позвал вдруг Псих и Сиверцев моментально отвлекся.
— Что? Псих укоризненно глядел на нега.
— Ты внимательнее, вообще-то. Гляди куда ступаешь. Тут шаг влево, шаг вправо — и нет тебя!
Сиверцев виновато хлопнул глазами. Ну вот, пожалуйста, его неопытность всплыла в очень неудобный момент. Как он мог настолько отвлечься? Наваждение просто!
— Виноват, — пробормотал он с досадой. — Задумался! Больше не буду!
— Уж не будь, — вздохнул Псих. — А то мне Тараненко точно голову открутит!
«Кстати! — опять не к месту вспомнил Сиверцев. — А мне ведь еще кроки малевать! Шеф велел!»
Но он усилием воли отогнал мысли и сосредоточился на том, чтобы след в след ступать за Психом, держась в нескольких шагах позади него.
На несколько минут для Сиверцева перестало существовать все, кроме ботинок Психа. И едва он втянулся настолько, что начал следить за шагами проводника лишь периферийным зрением, поле аномалий закончилось. Псих остановился.
