Да только что в нем ценного? Скупщики хабара, которым Игорек артефакт принес, ничего ценного в нем не усмотрели. Как ни трясли его, как ни просвечивали, стрелка спидометра больше никуда не ходила, а держалась, как приклеенная, на цифре 25.
А когда на следующий год горе-сталкеру Дайте-две стукнуло как раз 25 лет, в день своего рождения сталкер Дайте-две взял да и умер.
Рано утром. Ни от чего. Прямо в лагере. Трезвый.
И даже врачи, которые делали вскрытие, никаких болезней не обнаружили. Здоровый, сказали, как конь этот ваш покойничек был.
Какая же мораль у этой истории, спросите вы?
Их сразу несколько. Первая мораль: ничего без нужды в Зоне не хватать. А уж тем более не класть в рюкзак.
Вторая мораль еще тупее первой: где скелет — там опасность, там смерть. Что бы ты про это ни думал, всегда об этом помни.
А третья мораль оригинальная, можно сказать, моя личная: у меня страх перед любыми циферблатами, найденными в Зоне. Не беру ни шагомеров, ни счетчиков, ни часов, ни амперметров.
Такое вот суеверие. Несколько раз оно спасало мне жизнь. И вам, может быть, спасет. Почему нет?
Глава 11. Апокалипсис нау
A-well-a don't you know about the bird?
Well, everybody's talking about the bird!
A-well-a bird, bird, b-bird's the word
A-well-a bird…
Surfin' bird
Bbbbbbbbbbbbbbbbbb…aaah!
«Surfing bird», Trashmen
Рано утром, позавтракав, устроили военный совет.
Присутствовали: я, Тополь, Борхес и майор Филиппов. Отец-командир хотел позвать еще лейтенанта Чепракова, но все мы трое, проявив сталкерскую солидарность, опротестовали это предложение.
Почему?
Потому что так нам легче было давить Филиппова авторитетом.
— Итак, вот карта. А вот свежие спутниковые снимки ЧАЭС…
С этими словами майор разложил перед нами на траве свои топографические сокровища.
— Покажите, пожалуйста, на карте, где мы сейчас находимся, — попросил он.
— Примерно здесь. — Борхес ткнул пальцем в землю на полметра выше края карты.
— Неужели так далеко?
— К сожалению, да. И в то же время — уже достаточно близко к ЧАЭС, чтобы опасно было использовать вертолеты.
— Вы тоже считаете, что лететь на вертушках опасно? — Майор пытливо посмотрел на нас с Тополем.
— Да в принципе можно… — протянул я задумчиво.
— Я категорически против. — Тополь энергично замотал головой. — Тут из-за близости ЧАЭС могут уже очень сильно сбоить наши ПДА. И если, не дай Бог, аппаратура Синоптика зарегистрирует приближение Выброса, мы можем об этом просто не узнать. Ну а если Выброс застанет нас в полете, это стопроцентная гибель. Разобьемся. Да и вообще: условия полетов тут очень плохие, это вам не периферия Зоны.
— А почему вы думаете, что «в принципе можно»? — вопрос был адресован, естественно, мне.
Майору явно не хотелось топать на своих двоих, а хотелось лететь, как человеку. И он искал у меня поддержки.
— Если все в темпе обстряпать — мы будем находиться в воздухе от силы минут десять. На авось проскочить можно. Риск, конечно, имеется. Но это Зона, ходить пешком тут тоже еще как рискованно.
Майор повернулся к Тополю.
— Не намерены переменить свое мнение и согласиться с товарищем?
— Нет.
— А вы?
— И я нет. — Борхес тоже стоял на своем. — Если бы только в Выбросах дело было! Тут может быть и электрический шторм, и мезонная буря, и под обстрел с Четвертого энергоблока попасть можно…
— Значит, задействуем запасной план. Идем до Припяти, а точнее — до северного края теплообменного бассейна, — решительно заключил майор. — Туда вертолеты подбросят нам тяжелое вооружение и катера. А далее воспользуемся, так сказать, внутренними водными путями ЧАЭС.
Все, конечно, помнят классику мирового кинематографа, фильм Фрэнсиса Копполы «Апокалипсис сегодня». Ну там, где куча американских вертолетов под веселую музычку разносит вьетконговскую деревню, а потом прилетает еще здоровенный такой вертолет и привозит на внешней подвеске речной бронекатер. На этом катере американская спецгруппа потом весь фильм по реке и плавает…
Так вот, наш сталкерский рабочий полдень начался четко, как в том кинофильме.
Только роль пиндостанских вертолетов исполнили Ми-28Н российского производства с украинскими экипажами.
Сперва, согнув едва не до земли чахлые осинки на дальнем берегу Припяти, на бреющем полете из-за плавней вырвалась головная пара машин, обвешанная пушечными контейнерами и ракетами по самое не могу.
Они с красивым левым виражом перемахнули через реку, прошли над теплообменным бассейном и зависли у начала канала вровень с ржавеющими подъемными кранами близ Пятого энергоблока.
Вслед за ними явился Ми-26 с асимметричным наплывом по правому борту.
Ми-26! Вы представляете?! Я думал, эти гиганты, разработанные еще при дедушке Брежневе, давным-давно списаны. Ну или распроданы бодрым хунтам Латинской Америки.
А вот нет! Рокочущая громадина была Ми-26 и ничем иным! Правда, как я уже сказал, этого красавца уродовало здоровенное вздутие вдоль корпуса.
До тошноты компетентный Тополь сразу узнал его.
— Это мощнейшая вертушка РЭБ, радиоэлектронной борьбы, с каким-то навороченным баяном. Очень громким баяном, Володя!
— Что на баяне исполнять будут? «Полет шмеля»? Или «Во саду ли в огороде»? — язвительно осведомился я.
— Будут исполнять белый шум мощностью два мегаватта! — Тополь широко улыбнулся собственной шутке. — Так что готовьте цветы и аплодисменты!
— Так это глушилка, что ли? — доперло наконец до меня.
— Она.
Пока мы разговаривали, опухоль аэродинамического обтекателя на борту вертолета неожиданно раскрылась. Из разошедшихся створок контейнера вниз свесилась бахрома подозрительно блестящих тросов.
— А это что за вермишель? — спросил я у всезнайки Тополя.
— Хм-м, — тот, кажется, был серьезно озадачен. — Я так думаю, это такой у них новый излучатель мощности, — выдал он наконец компетентное заключение. Но уверенности в его голосе не было.
Как и следовало ожидать, Зона отреагировала на появление вертолетов очень бурно.
Фиолетовый туман над Четвертым энергоблоком сгустился и побагровел.
На макушках всех подъемных кранов распустились яркие голубые цветы коронарных разрядов.
Недобро завыл где-то за каналом мутант-подросток. Ему вторил другой, со стороны «Юпитера».
