– У тебя есть какие-нибудь лирические отступления, пока мы
не начали рисовать партию? – деловым тоном осведомился Лавр.
– Пожалуй, – сказал Мазур. – А не проще ли было бы
стукнуть на него местным? Коли уж наши знают о задумке, то и подробности
наверняка известны, достаточно, чтобы...
– Местным? – переспросил Лаврик все с той же улыбочкой.
– Прошу пардону, – сказал Мазур, прилежно перебрав в
уме местные реалии. – Погорячился, ерунду спорол-с... Даже если
предупрежденные местные всю свою армию на улицы выведут, дело хотя и сорвется,
но со злости Майк ихнее бравое воинство, пожалуй что, ополовинит...
– Вот именно. А кому нужна такая мясорубка? Президент, не
забывай, прогрессивный, а следовательно, и перспективный в плане возможного
будущего сотрудничества. Начнет с национализации, а там, смотришь, и на
что-нибудь большее сподвигнется. Не годится, чтобы у него армию отполовинивали
и столицу жгли. Еще мысли по поводу?
– Ну, не знаю, – сказал Мазур. – Англичанам можно
было бы стукнуть через третьих лиц, дело знакомое. Держава здешняя как-никак –
член Британского Содружества. Пусть сами порядок и наводят.
– Отпадает, – сказал Лаврик. – Те, кого Аристид
нацелился раскулачить, – как раз британские подданные. Люди солидные,
этими постоялыми дворами их хозяйство отнюдь не исчерпывается. А поэтому, сам
понимаешь, нужно действовать с оглядочкой. Вдруг они как раз и нажали какие-то
пружинки в Лондоне, и кто-то им помогает, как джентльмен джентльменам... Бывали
прецеденты. Сам Майк пару раз в похожих ситуациях как раз и оказывался замешан.
Знакомая цепочка: частники – государство – кто-то вроде Майка...
– Да знаю я, – сказал Мазур. – Нам этого Майка и
ему подобных отдельным семинаром читали... да и тебе, наверняка, тоже. Ну
ладно. Легко догадаться, что мы вовсе не должны будем с Майковой бандой
перестреливаться в открытую. Иначе не послали бы только двоих... а впрочем, в
любом случае речь шла бы не об открытой акции?
– Ну конечно, – сказал Лаврик. – К чему такие
пошлости? Пальба в открытую... Государство какое-то. Гораздо выгоднее задумку
эту потихонечку провалить, и лучше всего на последней стадии. Примерно так, как
это было с операцией «Акула». В последний момент, когда ничего уже нельзя изменить,
переиграть и поправить...
– Согласен.
– Предварительные соображения есть по действиям противника?
– Ну разумеется, – сказал Мазур. – Обычная полиция
– эти фазаны в белом на перекрестках и те, что следят за покоем туристов – ему
не противники вообще. Их потолок – пьянчужки и карманники. Национальная
гвардия... Обычно в казарме на боевом дежурстве торчит только четверть.
Двадцать пять – тридцать гавриков. Да и боевым дежурством я это называю только
из вежливости. За все четыре года независимости не случалось ничего серьезного,
а это расхолаживает. Они там, надо полагать, сутки напролет в карты режутся и
журналы с голыми бабами листают до дыр... Разведка... Ну, это уже по твоей
части.
– Разведка тут, как ни странно, имеется, – сказал
Лаврик. – Человек аж двадцать. И работает она по трем-четырем таким же
крохотулькам-соседям, главным образом контрабандистов ловит и мелких
поставщиков порошочка. В расчет не берем. Супротив Майка они что плотник
супротив столяра...
– Что у нас еще? – вслух подумал Мазур. – Охрана
президентского дворца чисто символическая – пара придурков в камзолах
восемнадцатого века у входа и парочка полицейских внутри...
– Примерно так.
– Что у нас в итоге? – медленно произнес Мазур. –
В итоге у нас получается, что серьезному дяде вроде бешеного Майка свергнуть
здешнего президента даже проще, чем официантку изнасиловать – официантка, по
крайней мере, будет всерьез царапаться и кусаться... Итак, насколько я знаю
Майка заочно... Насколько я знаю Майка, у него будет человек тридцать... а то и
двадцать. Его обычный стиль. Один раз только у него набралось аж сорок два, но
это было в Сен-Мароне, а там у премьера все же имелось не менее роты настоящей,
французами вышколенной десантуры... Ну да. Человек двадцать для здешнего
президента за глаза хватит. Экономически выгодно, к тому же, если так можно
выразиться: он же не на государство работает и не на идею, ему деньги
зарабатывать надо. Меньше людей – больше денег...
– А технология? Подумай за него.
– А что тут думать? – подал плечами Мазур без малейшей
рисовки. – Я так полагаю: пойдут две группы. Одна врывается в казармы,
нейтрализует дежурную смену, захватывает оружейную и гараж с броневиками.
Вторая берет на рывок дворец, после чего, надо думать, Аристид или
скоропостижно помрет от апоплексического удара, или, как миленький, смотается в
эмиграцию.
– Скорее уж первое. Аристид – дядька упрямый и самолюбивый.
Эмиграция – не по нему. Наверняка возглавит оборону со ржавым кольтом
наперевес...
– Представляю, – ухмыльнулся Мазур. – Аристид со
ржавым кольтом во главе полутора зажиревших констеблей против Бешеного Майка с
десятком бармалеев... Ну вот, собственно, и все. Расклад незатейливый. Заранее
можно сказать: в городе и сообразить еще ничего не успеют, а власть у них уже
поменяется самым решительным образом. Значит, нам с тобой нужно будет устроить
так, чтобы получилось как раз наоборот... Что у тебя есть по Майку?
– Пока– почти что и ничего. Вот разве что... Ну-ка, что у
тебя видно из окна на противоположной стороне улицы?
– Детский вопрос, – сказал Мазур. – Убогий домишко
с ангаром из жести. То ли автомастерская там была раньше, то ли какой-то склад.
Кто-то там вроде бы живет, я видел во дворе белого субъекта...
– Там сейчас живут двабелых субъекта, – поправил
Лаврик. – Имена я знаю, но тебе они не интересны, потому что вымышленны.
Это, друг мой, и есть они...
– Люди Майкла?
– Нет, кардиналы Папы Римского.
– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – То-то мне
показалось, что этот тип, бродя по двору, по сторонам как-то очень уж
профессионально зыркает... Но я это отнес на счет повышенной подозрительности.
Вот почему ты мне именно там комнатку снял...
– Так оно проще, – кивнул Лаврик. – Однуих берлогу
мы уже знаем. А что до остального – есть человечек. Классическая «измена в
рядах». Хотя и старый Майклов сподвижничек, но, как уже говорилось, там, где
речь идет не о государстве и не об идее, особой верности ждать не приходится.
Болтаясь в наемниках, особых капиталов не сколотишь. Дяденька уже в годах,
подступает необеспеченная старость, вот он и согласился за энное количество
зеленых бумажек заложить любимого фельдмаршала.
– А вдруг – подстава? Как в Монагане?
– Все возможно, поэтому расслабляться не следует, –
рассеянно сказал Лаврик. – Посмотрим... Он часиков через несколько даст о
себе знать. Покалякаем о делах наших скорбных, если сладится, сразу продвинемся
вперед черт-те насколько. Как бы там ни было, у нас еще уйма времени. По
некоторым данным, не менее недели.
