А в общем, ничего неподъемного, какие там подвиги Геракла.
Шурупы под напором отвертки входили в старые, трухлявые доски легко, как
алкоголик в пивную, вот уже можно отпустить бомбу, она надежно повисла на
борту, оставшиеся шурупы загонять гораздо проще...
Все! Мазур попробовал руками. Бомба встала на место так
надежно, словно ее сюда присобачили еще на верфи. Он не зря установил ее в
корме: так к пробоине будет гораздо труднее подобраться, а то и вовсе
невозможно, потому что в корме – двигатель, баки с горючим, вал винта.
Дизельное топливо вряд ли рванет, на такие последствия бомба не рассчитана, но
все равно, пробоина получится знатная, никто ничего не успеет и не сможет
предпринять...
Мазур разжал пальцы – и пакет с инструментами ушел на дно,
добавившись к тому хламу, которого немало накопилось за время мореплавания.
Свалка, должно быть, грандиознейшая...
Набрав полную грудь воздуха, он погрузился. Обратный путь
преодолел вовсе уж в рекордном темпе, на сей раз его никакая поклажа не
отягощала. И по канатику он взлетел на палубу, что твоя мартышка по пальме.
Дернул узел, тот мгновенно развязался, и прикрепленная к свободному концу
металлическая гирька проворно утянула канатик на дно. Улик не осталось ни
малейших.
Скрючившись, он вновь пробежал под иллюминаторами надстройки
– телохранитель дремал, обормот – бесшумной тенью просквозил по коридору, в
своей каюте заранее брошенным на койку полотенцем обтерся вмиг. Еще один
коридор. Дверь притворилась без малейшего скрипа...
Услышав шевеление в постели, он побыстрее плюхнулся в
кресло, чиркнул зажигалкой и безмятежно выпустил дым. Расслабился каждой
клеточкой, наконец-то избавившись от сумасшедшего напряжения тела и сознания.
– Ты где? – сонно спросила Кристина.
– Здесь, – преспокойно ответил Мазур.
– А что там делаешь?
– Курю.
– Деликатности какие, иди сюда...
Мазур забрался с сигаретой в постель, где к нему тотчас же прильнули
самым нежным образом. Кристина тут же приподнялась, уже окончательно
проснувшись:
– Что с тобой?
– Ничего, – сказал Мазур. – Совершенно.
– Как же ничего, когда ты холодный... – она прижалась
щекой к его груди, явно пробы ради, подняла голову, протянула чуть одурманенным
со сна голосом: – Точно, холодный...
Глазастая, с неудовольствием подумал Мазур. Побыстрее
натянул на себя одеяло, чтобы принять температуру окружающей среды, обнял
девушку за шею и преспокойно сказал:
– Ты знаешь, со мной к утру всегда так. Я ж мертвец,
если честно. Меня тут при абордаже пристукнули двести пятьдесят лет назад, с
тех пор на дне и валяюсь. А иногда выхожу на бережок, чтобы повеселиться,
девчонку неосторожную утащить. На дно, мне ж там скучно одному, спасу нет… Готовься,
сейчас я тебя в иллюминатор протолкну – и пойдем на дно...
Она зевнула, потянулась и без всякого страха прижалась к
нему покрепче:
– Вот за что ты мне нравишься, так это за умение без
малейшей подготовки рассказывать сказки... Как ни ломаю голову, никак не пойму,
кто ты такой.
– Я же говорил.
– Верю. И все равно... Понимаешь ли, есть в тебе что-то
решительно мне непонятное. Все вроде бы на месте, все правильно – и тем не
менее полное впечатление, что ты в окружающий мир не вполне вписываешься. Ты
откуда-то не отсюда.
– Ага, – сказал насторожившийся Мазур. – Я тебе,
так и быть, открою последнюю, страшную тайну. До сих пор были сказки, а
теперь – доподлинная правда. Я – инопланетянин. Веришь?
– Ни капли, – сказала Кристина лениво. – И все
равно, хотя я и не могу описать свои ощущения, они присутствуют... Я не
понимаю, как это назвать и описать, но ты, положительно, не отсюда. Есть
окружающий мир, а есть ты. Есть окружающий мир, а есть еще человек, который
словно бы – не его часть... Черт, не могу я это объяснить, но душой чувствую...
Мазуру это направление беседы крайне не понравилось. Не зря
говорят, что женщина даст сто очков вперед любому контрразведчику. Самое
смешное, что она совершенно точно проникла в суть дела – хотя и не поняла, в
чем загадка, будем надеяться, и не поймет – с чего бы вдруг ей догадаться?
А вообще, в тех самых журналах про ее покойную мать писали, что она была то ли
телепаткой, то ли провидицей, чем-то таким обладала...
– Вот это меня в тебе и привлекло, если честно, –
сказала Кристина. – Стоит самый обыкновенный парень, но с окружающей
реальностью категорически не совмещается...
– Хочешь знать мое мнение? По-моему, не нужно было мешать
шампанское с кокаином, да и вообще следовало бы поменьше этой дряни
пользовать...
– Моралист?
– Нет, просто мы, в Австралии, ребята старомодные...
Он помаленьку начинал чувствовать растущее профессиональное
возбуждение – по всем прикидкам, подступал срок, пора было этой невообразимой
каше из химикатов проесть пластиковую ампулку...
– А может, ты еще и проповедник? – со смешком
поинтересовалась Кристина.
– Бог миловал, – искренне сказал Мазур.
– Ну, хорошо хоть ничего не имеешь, святоша, против плотских
радостей...
Ее рука с неприкрытым намеком стала озорничать под одеялом.
Мазур даже расслабиться не успел – тут-то и сработало.
Грохнуло на совесть, от души громыхнуло, иллюминатор, даром
что выходил на противоположную от «Виктории» сторону, озарился ярким,
мгновенным, зловещим, честное слово, сиянием, а в следующий миг Мазур
безошибочно определил по донесшимся звукам, что это рушится высоко взлетевший
столб воды – бомба взорвалась примерно в метре под поверхностью...
Настала относительная тишина. Совсем рядом Мазур увидел в
рассветном полумраке расширившиеся глаза Кристины.
– Война? – прошептала она. – Это где-то рядом...
Снаружи послышались крики и топот. Кристина выскочила из
постели, подхватила халатик и, влезая в него на ходу, кинулась в коридор,
влекомая, должно быть, уже не страхом, а могучим инстинктом любопытства.
Запрыгнув в трусы и прихватив рубашку, Мазур направился следом чуть медленнее –
как-никак имел полное право, ни в чем не будучи заподозренным, полюбоваться
делом рук своих.
Все три телохранителя торчали у борта – часовой одет
полностью, а остальные двое примерно в том же виде, что и Мазур, совершенно
по-домашнему. Но пушки все трое держали наготове.
Кристина вцепилась в его локоть. Совсем рядом, метрах в
двадцати, тонула «Виктория». Пожар на ней так вроде бы и не вспыхнул – не видно
пламени, и дым ниоткуда не валит – но она на глазах опускалась кормой в
воду, медленно, однако неотвратимо. На ее палубе, прекрасно различимые на фоне
посеревшего рассветного неба, метались люди, перекликаясь, как удалось
расслышать, на нескольких языках сразу. Судя по голосам, кто-то один – скорее
всего, Бешеный Майк – пытался распоряжаться, но вряд ли ему удалось бы сейчас
отдать нужные команды. Ну что тут можно придумать, кроме «Спасайся, кто может!»
Вряд ли на «Виктории» найдутся нужные причиндалы – и уж наверняка никто из
мечущихся там прохвостов не сумеет грамотно завести пластырь на пробоину. Да и
пробоина такая, что подручными средствами с ней не справишься.
