Корма оседала все глубже, шумно плескала вода, на
поверхность, громко лопаясь, взлетали громадные бульбы выходящего в пробоину
воздуха. Беготня на палубе тонущего кораблика становилась из хаотичной гораздо
более упорядоченной – несмотря на окрики Майка, его подчиненные драпали на нос
в едином порыве, перепрыгивали на пирс.
Над головой у них, в рубке, послышалась беготня, там
вспыхнул свет, где-то внизу послышался мягкий рокот мотора. Один из
телохранителей затопотал туда, вопя, что нужно на всякий случай уводить
«Доротею» к чертовой матери подальше, пока еще что-нибудь не рвануло. Он взлетел
в рубку, напоследок крикнув что-то о несомненных террористах.
Вскоре из рубки проворно ссыпался на палубу матрос, бросился
к кнехту и принялся проворно распутывать швартовочный трос. За кормой уже
бурлила вода. «Доротея» стала отваливать от пирса, сходу разворачиваясь носом в
открытое море.
Мазур еще успел во всех деталях рассмотреть, как злосчастная
«Виктория» уже поднялась над морем под углом чуть ли не в сорок пять градусов –
корма полностью под водой, с вибрирующим звоном лопнул, к чертовой матери,
швартов, последние перепрыгнули на пирс и стоят там кучкой, оторопело таращась,
как погружается шхуна со всем добром на борту. Слышались яростные семиэтажные
ругательства на разных языках.
Кристина так и стояла молча, крепко сжимая его руку – а
Мазур подумал не без законного самодовольства, что справился отлично, знай
наших. Оружие и боеприпасы, можно считать, уже на дне морском. Положение
Бешеного Майка осложнилось самым трагическим образом – и винить в происшедшем
он, без сомнения, будет наглючих местных бандитов, ни с того ни с сего
возведших на него напраслину касаемо торговли наркотой. Много времени пройдет,
прежде чем забрезжит истина. Судьба переворота – под большим вопросом. Его
как минимум придется отложить, а тем временем многое может случиться...
И еще он подумал, что пора уносить отсюда ноги, как с самого
начала предусмотрено. Делать тут больше решительно нечего.
Кристина прижалась к нему, вздрагивая то ли от утренней
прохлады, то ли от запоздалого страха. Мазур заботливо обнял ее покрепче, но она
уже была чуточку нереальной, отодвигалась куда-то невозвратно, как обычно с его
прошлым и бывало. Ощутив прилив мимолетной симпатии – славная девочка, в общем
– Мазур постарался побыстрее его подавить: у него в этом отношении был большой
опыт, и многое получалось едва ли не само собой. И все же эта симпатия и
легкая жалость были чем-то новым, чтоб им провалиться...
Глава 13
Будни кинематографа, взгляд изнутри
Настроение у Мазура отчего-то было сквернее некуда.
Так иногда случается: без всяких поводов и причин, ни с того
ни с сего накатывает неприятная смесь уныния и злости, и отделаться от нее
никак не удается. И на стену не лезешь, и особо не переживаешь, просто-напросто
впадаешь в некое спокойное, устойчивое отвращение ко всему на свете.
А поводов не было, вроде бы. Лазурный небосвод радовал взор
идеальной синевой, сверкало море мириадами солнечных искорок и большой белый
катер под названием «Альбатрос», у руля которого стоял Мазур, скользил себе по
океанской глади, подчиняясь малейшему движению руки. И управлять этой посудиной
оказалось проще некуда – минимум рычагов и кнопка, никакого моториста, Мазур
особых усилий и не затрачивал.
Одним словом, все прекрасно, спокойно и безоблачно. А вот
поди ж ты, на душе смурно, и все тут. Он решил поначалу, что это очередное
дурное предчувствие – бывало в его профессии, чуял заранее – но скоро вынужден
был признать, что ничем подобным тут и не пахнет. Просто хандра.
А так – все сложилось великолепно. Завтра наверняка
предстоит вернуться во Флоренсвилль, куда уже сдернулЛаврик, как всегда в таких
случаях и бывает (они, сговорившись предварительно, должны были сматываться из
того места, где крупно нашалили, поодиночке, разными дорогами). Благо было кому
понаблюдать украдкой со стороны, что станет делать дальше неожиданно лишившийся
всего своего добра Бешеный Майк.
Так что совершенно права была взбалмошная принцесса, хоть и
сама того не знала – рассеянно поцеловав его на прощанье, она посмотрела
пристально и сказала с непонятным выражением лица:
– У меня такое чувство, что больше мы не увидимся...
Мазур, конечно, ухмыльнулся беззаботно и сказал, что все это
глупости – но про себя-то прокомментировал: так оно и обстоит, в точку, то ли
от матери ей и в самом деле достались непризнанные официальной наукой способности,
то ли просто женское чутье...
Пожалуй, все дело было в принцессе. Совершенно непонятно
отчего он начал хандрить из-за нее – нельзя сказать, чтобы особенно зацепила,
сквозь все его фальшивые жизни просквозиламасса людей, с иными из которых
связывали эмоции и посильнее, он прекрасно умел выкидывать прошлое из памяти. И
все равно...
Это точка, подумал он. Нечто похожее в свое время подробно
развивал доктор Лымарь: бывает, мол, в жизни точка, когда любой пустяк вышибает
из колеи, потому что подошла пора захандрить. И никуда не денешься, этим
всего-навсего надо переболеть, не придавая особенного значения.
Доктору все же было полегче – хотя бы оттого, что, когда на
него накатила его собственная точка, как нельзя более кстати случилась та
заварушка в далекой знойной Африке, и они всей оравой принялись пресекать
происки, крушить и разносить вдребезги. Нет лучшего лекарства от хандры, кроме
как побегать с ручным пулеметом посреди хорошей заварушки, когда по улице
несутся броневики, паля из всего бортового, горят дома, бухают разрывы,
в панике разбегается президентская гвардия, и нужно в сжатые сроки
эту поганую ситуацию переломить самым решительным образом. Какая тут хандра...
А у него все обстояло мирно и благолепно. Стоял в чистенькой
рубке, сверкавшей никелем и белой пластмассой, крутил штурвал и следил за
немудреными приборами. В качестве капитана корабля ему даже ни разу не пришлось
ни на кого рявкнуть. Порядок на борту царил безукоризненный. Мазур, сначала
увидев, что на суденышко грузится та самая компания, с которой Гай в вволю
оттянулся в «Ацтекской принцессе», решил, что веселье и в море продолжится на
полную катушку уже в открытом море. И с садистским предвкушением приготовился
при первой возможности навести дисциплину: коли уж наняли капитаном, извольте
слушаться...
Однако получилось наоборот. Народ выглядел слегка удрученным
после вчерашнего, но никто не делал попыток не то что пуститься в разгул, но
даже и чуток опохмелиться, хотя видно, что всем этого хотелось. Сидели себе
смирнехонько кто на палубе, кто в салоне, покуривали и попивали
прохладительные.
Мазур уже совершенно точно убедился, что такое положение не
само собой сложилось – безукоризненный порядок на борту быстренько навел
режиссер. Вульгарный тип, чертовски легкомысленный на вид, но дисциплину, как
выяснилось, поддерживать умел, что Мазуру понравилось. Никакой тебе богемы,
верится, что плывут работать...
