– Тоже логично, – кивнул Мазур. – Но почему он –
или они – все же устроил только поверхностный осмотр?
– А потому, что вариантов масса, – сказал
Лаврик. – В том числе и гораздо более вульгарных, нежели благородный
шпионаж. Твоя Гвен, к примеру, очень даже свободно может оказаться залетной
домушницей. Мало их, что ли, гастролирует по таким вот райским уголкам, где
полиция на пару порядков послабее лондонской или чикагской, а денежки тем не
менее обретаются приличные. На любом курорте полно щипачей-ширмачей...
– Но я-то не набитый кредитками нувориш?
– А кто их знает, таких вот парней, искателей удачи, –
пожал плечами Лаврик. – У них ведь в багаже порой заховано что-нибудь
весьма ценное – и сплошь и рядом в полицию не побегут, потом что сами свое
добро не вполне честным образом приобрели... Ладно. Что-нибудь придумаем. В
рамках скудных возможностей... Поехали?
Давешней парочки там уже не было. На обратном пути они все
так же молчали. Оказавшись в городской черте, Лаврик свернул не направо, как следовало
бы, а налево – и вскоре медленно проехал мимо центральной площади, где
красовался президентский дворец – довольно безвкусное, не особенно большое
здание, бывшая резиденция английского губернатора, этакая коробка из-под обуви
с парой башенок по углам и часами на фронтоне.
По площади болтались туристы в невероятном количестве,
старательно целя фотоаппаратами в двух национальных гвардейцев, картинно
застывших по обе стороны широкой, невысокой каменной лестницы. Один был
белокожий, второй – шоколадный мулат. Красные мундиры восемнадцатого столетия,
новодельные кремневые мушкеты, высоченные, под подбородок, сабли на боку.
Часовые прилежно застыли, вылупив глаза, изо всех сил стараясь не дышать. Пост
этот в здешних вооруженных силах считался престижнейшим, из-за него интриговали
и ссорились – ребятам из захолустья приятно было знать, что их цветные
фотографии разлетаются по всему свету...
Глядя на них, Лаврик покривил губы и печально улыбнулся.
Мазур понятливо вздохнул. На его взгляд, для штурма резиденции даже десяток
головорезов – многовато. Трех-четырех будет достаточно. В этой стране отроду не
случалось ни мятежей, ни переворотов, а потому у власти нет и соответствующего
опыта. Вообще, Аристид частенько шляется по столице пешком, без всякой охраны,
а порой, сплетничают злые языки, надвинув шляпу на глаза, прокрадывается
переулочками к любовнице, обитающей кварталах в пяти от дворца, на кривой тихой
улочке. Даже не нужно штурмовать дворец – подгадай к такому визиту, перехвати у
крылечка, дай по голове кирпичом и засунь в мешок, общественность и не заметит.
Положительно, на сей раз Бешеному Майку работенка досталась непыльная...
Начинаешь тихо ненавидеть прекраснодушных оптимистов, –
подумал Мазур с легким раздражением. Коли уж взялся отобрать в казну чье-то
имущество немалой стоимости, приносящее жирный доход, то следовало бы окружить
себя полудюжиной крепких парней, увешанных маузерами и гранатами по самые уши,
да и другие меры предосторожности принять. Кошке ясно, что подвергшиеся
раскулачиванию обидятся и начнут плести козни. Чтобы это предвидеть, даже не
нужно читать Маркса, достаточно обладать простой житейской сметкой. Но откуда
она у магистра и почетного доктора парочки английских университетов, всю свою
сознательную жизнь изучавшего жучков и бабочек, а в президенты выдвинутого
согражданами как раз за вопиющее бессребренничество и незапятнанную репутацию
далекого от житейской грязи ученого мужа? Сидеть бы ему спокойно, карнавалы
открывать и за уличным освещением следить, так нет, подался в реформаторы...
Лаврик свернул вправо, прибавил скорость, время от времени
пугая клаксоном аборигенов, с патриархальной простотой прущихся прямо по
проезжей части. Автомобилей становилось все меньше, дома стали гораздо ниже,
обшарпаннее. Они приближались к месту обитания.
Район был не то чтобы трущобный или криминальный – ничего
подобного, в общем. Он просто-напросто был скучной окраиной, совершенно
бесперспективной. Обширного строительства там не предвиделось, ничего
привлекающего туристов не имелось, люди с мало-мальским достатком давно
переселились поближе к центру. Остались неудачники и лентяи – первые не
могли приподняться, как ни бились, а вторые к этому и не стремились вовсе, им и
так было хорошо... Несомненным достоинством этой слободки, помнившей еще войну
американцев за независимость, было малолюдство, покой, тишина и низкие цены на
все, потребное для скромной жизни, от обедов в убогих ресторанчиках до гулящих
девиц. Словом, именно то, что потребно двум скромным австралийским парням с
тощими кошельками...
Лаврик остановил машину возле старинного двухэтажного
домика. Мазур вылез, стараясь не смотреть в сторону здания на противоположной
стороне, о котором только что узнал немало интересного.
Весь первый этаж его очередного пристанища занимал
магазинчик с высокими окнами и стеклянной дверью. Сохранилась даже облупившаяся
вывеска с пафосным названием «Ниагара».
Правда, вывеска уже походила на археологическую редкость,
пролежавшую под открытым небом лет с тысячу, а стеклянные окна и стеклянная
дверь были покрыты слоем пыли толщиной чуть ли не в палец. Магазинчик с пышным
названием, как Мазур уже знал, держался на плаву исключительно благодаря
покойной миссис Джейкобс, а когда она отправилась в мир иной, безутешный вдовец
его быстренько ликвидировал, чтобы без помех предаваться единственной страсти.
Проценты с небольшого капитальца и доходы от квартирантов этому прекрасно
способствовали.
Обойдя домишко, Мазур вошел с черного хода, оказавшись в
широком коридоре, отмеченном той же печатью запустения. Поразмыслив пару
секунд, свернул направо, в кухню, откуда доносилось шкворчанье и попахивало
яичницей.
Само собой разумеется, эти звуки и запахи никак не могли
оказаться плодом усилий мистера Джейкобса, это Гвен возилась у плиты, довольно
сноровисто орудуя вилкой. Обернулась на звук шагов, улыбнулась Мазуру
по-соседски и вновь занялась сковородой. Мазур постоял, задумчиво созерцая ее
спину. Ничего подозрительного, в общем. Белобрысая американская девочка в
шортах и белой маечке, достаточно симпатичная, чтобы питать извечные мысли.
Студентка на дешевом отдыхе. Но кто-то же лазил в комнате?
Мистер Джейкобс восседал в углу, как обычно, как большую
часть суток, – пузатый и седой, в защитных армейских шортах и черной майке
(есть сильные подозрения, цвет этот выбран в силу чисто утилитарных
соображений, черная одежда смотрится не такой замызганной). Меж колен у него
был зажат высокий стакан. Совершенно пустой, отметил Мазур и приготовился
увидеть очередное представление.
Ну, не представление, собственно, однако залюбуешься.
Сколько раз видел, и все не надоедает.
Мистер Джейкобс развел руки в стороны: правой подхватил с
низкого столика бутылку рома, левой – бутылку кока-колы со столика-близнеца.
Отточенными движениями наклонил оба сосуда над стаканом, наполнив, как всегда,
так, что до краев осталось полсантиметра, отставил бутылки, взял стакан, по
идеальной дуге поднес ко рту и отхлебнул ровно треть убойной смеси. Его
одутловатая физиономия вмиг исполнилась блаженства.
