– Я бы тоже не поручился за ваши шкуры, – донеслось со стороны провала в стене. – Чего-то вы рано расслабились! Или забыли про договоренность? Про цену ваших жалких жизней?
Заг стоял, прислонившись к полуразрушенной каменной кладке, и с насмешкой разглядывал приятелей.
– Между тем Иноэль все еще не нашли, – продолжил он. – А ведь она – главная ваша цель!
Мы были слишком подавлены, чтобы вступать в споры с соглядатаем. Просто прошли мимо него и поплелись к жиденькой рощице, где привязали ослов.
– А не прирезать ли нам этого чертового Зага? – с тоскою сказал Грош. – Ей-богу, еще немного – и я это сделаю…
Я не ответил, и без того понятно, что кровожадное заявление Гроша – не более чем отчаянная бравада. Он, конечно, жулик и плут, но никак не хладнокровный убийца.
Ослы неспешно тащились по направлению к большой имперской дороге. Грош вовсю зевал и клевал носом, а я с некоторым беспокойством думал о том, куда же все-таки подевалась Иноэль. Конечно, у нее, наверное, были свои дела, в которые она не считала нужным посвящать смертных, но все-таки… Она не являлась больше ко мне ночами, и от этого я ощущал тоску и уныние.
…Добравшись до большой дороги, мы в первую очередь думали о том, где бы остановиться, чтобы передохнуть и набить свои вечно голодные животы. Возвращаться на тот самый постоялый двор не хотелось: во-первых, мы опасались встречи с одураченными рыцарскими слугами, а во-вторых, пугало нас чрезмерное жизнелюбие хозяйки.
Так мы и ехали, пока не услышали за спиной стук копыт. Обернувшись, мы с ужасом узнали во всадниках Ламберта и Стаффорда. Первым нашим желанием было припустить ослов во всю прыть. Однако же мы взяли себя в руки: удирать на ослах от рыцарских скакунов было бы самым ослиным поступком, к тому же равносильным признанию собственной вины.
А ведь ни Ламберту, ни Стаффорду наши лица знакомы не были: при первой встрече их скрывали фальшивые бороды и грязь, в обличье же монахов рыцарям не довелось нас видеть.
А потому мы напустили на себя скучающий, равнодушный вид и неторопливо продолжили свой путь, надеясь, что озабоченные важными делами господа просто проедут мимо.
Но не тут-то было! Обогнав нас, Ламберт развернул коня и стал приближаться неспешно, боком. Конь его всхрапывал, сверля нас неистовым взглядом большого огненного глаза, и от этого неприятно ныло под ложечкой.
Обернувшись, можно было лицезреть Стаффорда, отрезавшего нам путь к отступлению.
– Кто вы?! – грозно спросил Ламберт. – Куда направляетесь?
Я почувствовал, что сейчас не время для лжи – слишком уж напуганы мы были ожиданием расправы. И главное, чего стоило бояться, – оказаться узнанными скорыми на расправу воинами.
– Мы бродячие музыканты! – робко сказал я, пытаясь остановить осла. – Менестрели…
– Вот как? – рассмеялся Стаффорд. – Неужто вас всех не перебили во время Большой охоты на ведьм?
– Да, инквизиция не жалует это сословие, – с подозрением сказал Ламберт. – Я вот думаю – не лжете ли вы нам?
– К чему нам лгать? – моргнув честными глазами, сказал Грош. – Какой прок от этого бродячим поэтам?
– А ну, слезайте с ослов! – приказал Ламберт. – Последнее время я стал слишком доверчив. Так что вам придется доказать мне, что вы – не вражеские соглядатаи.
Каких усилий стоило мне не зардеться стыдливым румянцем! Наверное, его просто поборола мертвенная бледность страха.
Рыцари слезли с коней, уселись на поваленное дерево, разглядывая нас с брезгливым интересом.
– Ну, что ж, – сказал Ламберт. – Показывайте свое мастерство.
И положил на колени меч в дорогих ножнах.
Я поймал взгляд приятеля: Грош с подозрительным интересом поглядывал на эти ножны.
– Пойте! – приказал Стаффорд. – Я большой любитель музыки и поэзии, но бродяг мне еще не приходилось слушать…
Я взял в руки лютню. Провел дрожащими пальцами по струнам.
И ощутил знакомое, ободряющее чувство.
Ведь я все еще был «правой рукой» великого мага!
– Чего изволите? – с видом потомственного кабатчика подобострастно оскалился Грош. – Веселые куплеты, любовную балладу или героическую сагу?
– На ваше усмотрение, – любезно сказал Ламберт.
Не успел я поразмыслить, как в голове уже сложились слова, и пальцы принялись перебирать струны. Грош, ничуть не теряясь, старательно изображал, что подпевает:
Неслась звезда сквозь небеса,
Сквозь холод, через ночь
И обещала чудеса,
Рассеяв темень прочь.
Она посланница богов,
Ей место в вышине.
Но рокот тысячи рогов
Раздался в тишине.
И полыхнула ночь огнем
И вспышкой голубой.
Так точка на пути своем
Поставлена звездой.
И посреди степи стоит
Красавица-звезда.
И тихо с небом говорит,
Прощаясь навсегда…
– Откуда вы знаете про упавшую звезду? – медленно проговорил Ламберт.
– Так в Невендааре только про нее и говорят! – развел руками Грош. – Людей волнует таинственная посланница… А мы, поэты, облачаем людские тревоги в стихи да поем на усладу слуха таким благородным господам, как вы, милорды…
Он поклонился с изысканностью придворного поэта.
Ламберт смягчился. Стаффорд простодушно хлопнул в ладоши.
– Погодите, – вдруг встрепенулся Ламберт. – А почему вы то и дело повторяете – «посланница», а «не посланник»?
Мы с Грошем переглянулись. Вопрос был довольно коварным, и Грош сообразил, что сболтнул лишнего.
Но я сказал убежденно:
– Люди говорят, что звезда – это ангел в обличье прекрасной девы…
– Вот как… – прищурился Ламберт и тихо обратился к Стаффорду. – Может, все наши неудачи от того, что мы не того ищем? То есть не ту…
– Возможно, – сказал Стаффорд. – Было бы неплохо поспрашивать у прохожих.
Грош деликатно откашлялся и поинтересовался:
– Великодушные милорды, надеюсь, мы доказали свою принадлежность к сословию менестрелей? Не соблаговолите ли отпустить нас, дабы мы не стесняли вас своим недостойным присутствием?
Ламберт оценивающе оглядел Гроша, перевел взгляд на меня, а затем почему-то на наших ослов, привязанных к корявому бревну. После чего повернулся к Стаффорду и сказал задумчиво:
– Сдается мне, эти двое вполне подойдут нам на роль слуг. Они послушны, исполнительны, не стеснены обязательствами. Более того – нуждаются в покровительстве.
– Просто удивительно, как их до сих пор не схватили инквизиторы, – вставил Стаффорд.
