Одержимые взревели и бросились мимо нас – на невидимого нами противника. Горгульи плюнули смертельными осколками камня, и уцелевшие берсеркеры тяжело последовали за одержимыми.
Мы вдруг осознали, что оказались в самом центре чужой драки, – и пришпорили коней, пытаясь умчаться в сторону. По броне загрохотало пущенное горгульями каменное крошево, и тут же я в ужасе увидел, что латы на левой руке пробиты стрелой!
Из-за камней нам наперерез с воплями бросились трое варваров. Кони испуганно рванули в сторону – и я вывалился из седла. Каково же было мое удивление, когда ноги в кожаных штанах и деревянные щиты мелькнули надо мной и исчезли!
Зато появилась голова Гроша – без шлема, со всклокоченными волосами.
– Живой?! – крикнул он.
– Не уверен, – отозвался я.
– На Проклятых побежали! – процедил Грош и сплюнул. – Делят нашу посланницу!
Он захихикал, а я с усилием поднялся на колени. После очередного падения с лошади тело болело неимоверно – зато появился навык передвижения в доспехах. Наши кони предусмотрительно отбежали на безопасное расстояние и теперь мирно паслись, не обращая внимания на схватку, которая между тем переросла в яростную битву. Мы наблюдали за происходящим, спрятавшись за камнями. Меж тем варвары с неистовой решимостью набросились на демонов.
Демоны были сильны и ужасны. Но варваров было больше – словно поджидали здесь даже не маленький отряд Ламберта, а именно такой, крепкий десант Легионов Проклятых.
Первая волна – самых отчаянных и свирепых варваров – была сметена камнепадом, выброшенным горгульями. Кто-то застыл, обращенный в камень коварным инкубом. Но на смену им пришли еще около десятка крепких воинов с деревянными щитами и страшными, зазубренными клинками. Они и схлестнулись с бросившимися вперед одержимыми.
На помощь варварам пришли их лучники – они быстро выбили троих одержимых и, наверное, помогли бы довершить расправу, если бы не вмешался инкуб: один за другим лучники варваров обратились в камень.
Теперь, когда линии боя достигли могучие берсеркеры, демоны стали определенно теснить варваров. Энергичный напор наемников треснул под ударами тяжелых боевых топоров. Крики боли наполнили поле боя, отрубленные головы и конечности разлетались вместе с брызгами крови – и демоны сотрясали воздух леденящим душу хохотом.
Мы с приятелем застыли, завороженные этим пиршеством смерти. В этой кровавой вакханалии была даже какая-то противоестественная красота, и глаза мои жадно впитывали каждый миг, с тем чтобы, уцелей я в этой мясорубке, описать ее после в какой-нибудь мрачной балладе…
Горгульи обстреливали тыл варваров, не давая подкреплению выбраться из укрытий, и ближе подбирался уже крылатый демон Мальцемор – чтобы насладиться преследованием и добить противника.
Но демонов ждал неприятный сюрприз. Из-за камней на той стороне этой поляны смерти неспешно вышла пожилая женщина в темной одежде из шкур…
– Шаманша! – невольно вырвалось у нас с Грошем.
Да, это была та самая странная женщина, что вначале спасла нас из лап нежити, а после едва не лишила жизни. И теперь она приближалась к дерущимся со стороны берсеркеров – а те словно не замечали ее.
– Глаза отводит! – пробормотал Грош.
Наверное, так оно и было – но почему же мы ее видели? Наверное, заклинание было направлено непосредственно против вражеских воинов.
Шаманша подняла руки на уровень лица – и вдруг сдунула с ладоней легкую, искрящуюся пыль! Берсеркеры и одержимые стали вдруг вялыми и апатичными – и тут же двое одержимых рухнули под ударами варваров. Впрочем, и трое наемников упали, отравленные летучим ядом. Но им на смену уже неслись свежие силы.
А шаманша снова дула на свои ладони – и облачко искрящейся пыли понеслось в сторону крылатого демона, горгулий и инкуба.
Горгульи словно захлебнулись, перестав метать свои смертельные камни. Одна из них упала замертво. Это помогло последнему резерву варваров прийти на помощь погибающим товарищам.
Мальцемор покачнулся, глотнув отравленного воздуха, и в замешательстве огляделся.
– Вот она! – заходясь в кашле, прохрипел инкуб, указывая на женщину.
Но шаманша уже исчезла – будто и не было ее. Инкуб опустился на траву, корчась в болезненных судорогах. Он не погиб еще, но стал бесполезен для боя.
Мальцемор в ярости оттолкнулся от земли, взвился в воздух – и бросился на помощь своим воинам. Но было поздно: последнего одержимого наемники уже кромсали на куски. Еще двое берсеркеров попали в окружение и были обречены.
В довершение всего пущенные из засады стрелы пробили крылья демона, заставив его шарахнуться назад…
Мальцемор неистовствовал, чувствуя, как победа вновь ускользает из его когтей! Это было похоже на предательство! Но кто, кто мог предать его, Советника Легионов Проклятых?! Кто мог знать, что его отряд окажется здесь? Кто знал – какими силами он прокрадется в Империю, чтобы схватить наконец небесную посланницу?!
Ответ мог бы дать притаившийся за деревом в некотором отдалении от места боя горбун в послушническом балахоне. Он наблюдал за битвой с кривой усмешкой, приговаривая тихо:
– Ничего личного, Мальцемор! Просто я оказался быстрее. А ты, Себастьян, на этот раз останешься доволен…
Наблюдая за происходящим, мы словно забылись. Но когда оставшиеся в живых демоны бросились наутек, мы вдруг поняли, что нам давно уже следовало бы поступить так же. И уже приготовились подняться, чтобы броситься к нашим лошадям, – но остались лежать в сухой траве, вдавленные в нее тяжелыми ногами.
Я все же стащил с головы осточертевший шлем и обернулся.
Над нами стояла группа мускулистых, облаченных в обрывки шкур варваров.
– Попались! – оскалившись, сказал один из них.
Лицо его было в страшных шрамах, которые не могли скрыть даже яркие татуировки. На плече его была свежая рана, а с кончика меча еще капала дымящаяся кровь Проклятых.
Нас легко подняли и поставили на ноги – несмотря на вес наших доспехов. Небрежно отобрали мечи и погнали в сторону лесной опушки, прямо через поле, усеянное мертвыми телами.
Стонали и истекали кровью умирающие наемники, тряслись и хрипели одержимые. Но не это пугало нас.
Там, у подножия деревьев, ждала нас старая знакомая – шаманша.
Глава двенадцатая,
в которой происходит разоблачение, печальное для разоблачителей
Поначалу, двигаясь верхом на ослах, рыцари чувствовали себя крайне неловко. В каждом небрежно брошенном взгляде они видели насмешку и оскорбление. Если Ламберту и удавалось не проявлять свои чувства внешне, то Стаффорд пару раз гневно хватался за не существующий на поясе меч. Глядя на это, Иноэль тихо посмеивалась.
– Мой юный друг, – говорил Ламберт. – Чрезмерная горячность до добра не доводит. На моей памяти она погубила немало молодых рыцарей. Будь сдержанней – и удача повернется к тебе лицом…
