Приключения уменьшающегося Скотта даются нам в
ретроспективе; основное действие происходит в неделю, которую Скотт считает
последней в своей жизни. Он оказался в ловушке, пытаясь спастись от собственной
кошки и от воробья из сада. Есть что-то особенно ужасное в рассказе о Киске;
каждый хорошо представляет себе, что произойдет, если вдруг какой-то злой
волшебник сделает вас семи дюймов ростом и ваша собственная кошечка,
свернувшаяся у огня, увидит, как вы пробираетесь по полу. Кошки, эти лишенные
морали убийцы животного мира, может быть, самые страшные из млекопитающих. Я
лично не хотел бы встретиться с кошкой в такой ситуации.
Может быть, лучше всего Матесону удалось описать одинокого
человека, ведущего отчаянную схватку с силами, которые гораздо больше, чем он
сам. Вот окончание рассказа о сражении Скотта с птицей, которая загнала его в
подвал:
"Он встал и снова бросил в птицу снежок; снежок прилип
к темному клюву. Птица отскочила. Скотт повернулся и с трудом сделал еще
несколько шагов, но тут птица снова набросилась на него, мокрые крылья забили
по голове. Он в отчаянии замахал руками и ударился пальцами о твердый клюв.
Птица снова отлетела…
И вот, холодный и мокрый, он стоял, прижавшись спиной к окну
подвала, швырял снег и отчаянно надеялся, что птица отступит и ему не придется
прыгать в подвал-тюрьму.
Но птица приближалась, пыталась его схватить, нависала над
ним, и ее крылья хлопали, как мокрые простыни на ветру. Неожиданно ее клюв
ударил его по голове, разрезал кожу, отбросил к дому… Он набрал снега, бросил,
промахнулся. Крылья по-прежнему били его по лицу, клюв рвал кожу.
Скотт с воплем повернулся и устремился к открытому квадрату.
Ошеломленно пополз в него. Птица подскочила и подтолкнула его”.
В тот момент, когда птица втолкнула Скотта в подвал, он был
семи дюймов ростом. Матесон дает читателю понять, что его роман в большой
степени – сопоставление микрокосма и макрокосма, и семь недель, проведенных
героем в малом мире, просто повторение того, что он пережил в мире большом.
Упав в подвал, Скотт становится королем; без особых трудностей он подчиняет
себе окружающее. Но по мере того как он уменьшается, силы его снова уходят.., и
появляется Немезида.
"Паук гнался за ним по покрытому тенью песку,
раскачиваясь на длинных ногах. Тело его, похожее на гигантское блестящее яйцо,
мрачно дрожало, когда паук несся по грудам песка, нанесенным ветром, оставляя
за собой борозды.., паук догонял его, пульсирующее яйцо-тело висело на бегущих
ногах – яйцо, чей желток отравлен ядом. Скотт бежал, задыхаясь, каждой
клеточкой ощущая ужас”.
По мнению Матесона, макрокосм и микрокосм постоянно меняются
местами, и черный паук, живущий в том же подвальном мире, символизирует все
проблемы, с которыми сталкивается уменьшающийся герой. Но обнаружив, что есть
сторона в его жизни, которая не подверглась уменьшению, и это – способность
думать и разрабатывать планы, Скотт получает в свое распоряжение источник силы,
не зависящий от того, в каком косме он существует. Скотт выбирается из подвала,
который Матесону удалось сделать таким же странным и пугающим, как любой чуждый
мир.., и делает последнее, потрясающее открытие, что “для природы не существует
нуля” и что есть место, где макрокосм и микрокосм постепенно сливаются.
"Невероятно уменьшающегося человека” можно читать
просто как хорошее приключенческое повествование – я, несомненно, отнес бы этот
роман к небольшой горстке тех, которые рекомендовал бы прочесть, завидуя тем,
кто откроет его впервые (другие произведения: “Щарф” (The Scarf) Блоха,
“Хоббит” (The Hobbil) Толкина, “Дикий” (Feral) – Бертона Руше). Но в романе
Матесона есть не только приключения – это своеобразная сюрреалистическая
программа роста для маленьких людей. На более глубинном уровне это роман о
власти – утраченной и обретенной.
Позвольте на короткое время отвлечься от книги Матесона –
как говорил Дуглас Макартур, я вернусь
[261]
– и сделать вот какое дикое
заявление: фэнтези – это, по существу, всегда произведения о власти; самые
великие из них рассказывают об обретении власти дорогой ценой и трагической
утрате ее; средние имеют дело с людьми, которые не теряли власть, а просто
владели ею. Фэнтези средней руки обращена к людям, которые чувствуют, что им в
жизни не хватает силы и власти, и обретают недостающее путем подмены, читая
рассказы о варварах с сильными мышцами; исключительную способность этих
варваров к битвам превышает только их же способность к любовным забавам; в
таких рассказах мы обычно находим семифутового героя, который пробивается по
алебастровой лестнице к разрушенному храму; в одной его руке сверкающий меч, в
другой – полуодетая красавица.
Эти произведения, которые те, кто их любит, называют “меч и
магия”, не самый плохой сорт фэнтези, но все же им обычно не хватает вкуса; эти
романы о Крутых Парнях, одетых в звериные шкуры, обычно относят к категории R
[262]
(как правило, обложка украшена рисунками Джеффа Джонса). Романы “меча
и магии” – это романы о силе, предназначенные для бессильных. Парень, который
боится молодых хулиганов, торчащих возле автобусной остановки, дома вечером
представляет себя с мечом в руке; его животик волшебным образом исчезает, а
дряблые мышцы колдовски преображаются в “стальные мускулы”, которые воспеваются
в дешевых журналах все последние пятьдесят лет.
Единственным писателем, которому удавался такой тип
произведений, был Роберт Говард, странный гений, живший и умерший в техасской
глубинке (он покончил с собой, когда его мать лежала на смертном одре;
очевидно, не мог представить себе жизнь без нее). Силой и яростью своего
таланта, мощью воображения Говард преодолел ограниченность материала;
воображение Говарда было бесконечно сильнее самых отчаянных мечтаний его героя,
Конана, о силе. Текст Говарда так заряжен энергией, что едва не искрит. Такие
произведения, как “Люди из Черного круга”, светятся странным и напряженным
светом. В своих лучших книгах Говард был Томасом Вулфом фэнтези, но остальные
его произведения или незначительны, или просто крайне плохи… Я понимаю, что
оскорбляю чувства всех поклонников Говарда – а имя им легион, – но не думаю,
чтобы нашлось более подходящее выражение. Роберт Блох, один из современников
Говарда, в своем первом письме в “Странные рассказы” написал, что даже Конан не
так уж хорош. Блох предложил переправить Конана в вечную тьму, где он мог бы
своим мечом сражаться с бумажными куклами. Нужно ли добавлять, что это
предложение не понравилось марширующим ордам поклонников Конана, и они,
вероятно, линчевали бы бедного Боба Блоха на месте, если бы поймали его в
Милуоки.
