Деннис далее указывает, что стереофильмы мстительно
вернулись (“Паразит” – Parasite, “Пятница, тринадцатое”, часть третья – Friday
the 13-th, Part III, “Космический охотник” – Spacehunter, “Приключения в
запретной зоне” – Adventures in the Forbidden Zone, “Сокровище четырех корон” –
Treasure of the Four Crowns), и добавляет, что “для самых отъявленных любителей
созданы биполароидные постоянные очки”, но администратор кинотеатра сказал мне,
что обычные солнцезащитные очки за двенадцать баксов тоже подойдут. Разве не
удивительна современная технология?
И все же именно родители снова и снова пускают в прокат
диснеевские фильмы; при этом у них самих бегут по спине мурашки, когда они
вспоминают, как они дрожали от ужаса в детстве.., потому что хороший фильм
ужасов (или полное ужаса завершение того, что может быть названо комедией или
мультфильмом) прежде всего сбивает нас со взрослых подпорок и возвращает в
детство. И тут наша собственная тень снова может превратиться в злобного пса,
зияющую пасть или манящую темную фигуру.
Возможно, наиболее четко осознание этого возвращения к
детству приходит в удивительном фильме ужасов Дэвида Кроненберга “Выводок” (The
Brood), в котором обеспокоенная женщина буквально рожает “детей гнева”, одного
за другим убивающих членов ее семьи. В середине фильма отец сидит в отчаянии в
комнате на верхнем этаже, пьет и оплакивает жену, которая первой испытала на
себе гнев этого выводка. Мы видим саму кровать.., и неожиданно из-под нее
показываются когтистые руки и впиваются в пол рядом с туфлями отца. Так
Кроненберг возвращает нас в прошлое: нам снова четыре года, и оправдались наши
самые мрачные догадки о том, что может прятаться под кроватью.
Ирония заключается в том, что дети гораздо лучше взрослых
приспособлены к тому, чтобы иметь дело с фантазией и ужасом на собственных
условиях. Слова “на собственных условиях” я выделил курсивом не просто так.
Взрослый способен справиться с катастрофическим ужасом – каким-нибудь вроде
“Резня по-техасски с помощью механической пилы” (The Texas Chainsaw Massacre),
– потому что понимает: все это не по-настоящему; когда съемки кончатся,
мертвецы встанут и пойдут смывать сценическую кровь. Дети не способны провести
такое различие, и “Резня” вполне справедливо отнесена к категории R
[84]
.
Детям действительно такие сцены ни к чему, как ни к чему им и заключительные
кадры “Ярости” (The Fury), где Джон Кассеветес буквально разрывается на куски.
Но дело в том, что если вы посадите в первый ряд смотреть “Резню” шестилетнего
ребенка и взрослого, который временно теряет способность различать вымышленное и
“реальное” (как выражается Дэнни Торранс, маленький герой “Сияния” (The
Shining) – допустим, вы дали взрослому за два часа до сеанса дозу ЛСД, – что ж,
ребенку неделю будут сниться кошмары. Взрослый же проведет не меньше года в
комнате с обитыми резиной стенами, откуда будет писать домой письма цветными
мелками.
Некоторое количество фантазии и ужаса в жизни ребенка
кажется мне полезным. Воображение помогает ему справиться с ними, а благодаря
своему уникальному положению в жизни дети способны заставить такие чувства
работать. К тому же они сами хорошо понимают уникальность своего положения.
Даже в таком относительно упорядоченном обществе, как наше, им ясно, что
выживут они или нет, от них совершенно не зависит. Дети до восьми лет
“зависимы” во всех значениях этого слова; от отца и матери (или какого-нибудь
их подобия) зависит не только наличие пищи, одежды и жилища, но и что машина не
попадет в аварию, что они вовремя сядут на школьный автобус, что их приведут
домой из каб-скаутов
[85]
или “Брауниз”
[86]
, что лекарства будут
покупаться в специальной упаковке, чтобы дети не могли их случайно вскрыть и
отравиться, что их не ударит током, когда они возятся с тостером или играют в
салон красоты Барби в ванной.
Этой зависимости противоречит врожденный инстинкт
самосохранения. Ребенок осознает, что не контролирует ничего, и я подозреваю,
что именно это заставляет его беспокоиться. Это приблизительно та же тревога,
которую испытывают пассажиры самолета. Они не боятся, потому что воздушный
транспорт считается безопасным; но они тревожатся, потому что ситуация от них
не зависит, и если что-то пойдет не так, все, что они могут, это сидеть, сжимая
в руках санитарный пакет или журнал. Напротив, информированный человек разумом
отлично понимает, что поездка в машине гораздо опаснее самолета, и тем не менее
за рулем чувствует себя комфортабельнее, потому что сохраняет контроль над
ситуацией.., или по крайней мере иллюзию его.
Тайная враждебность, которую люди питают к пилотам
самолетов, возможно, отчасти объясняет, почему, подобно мультфильмам Диснея,
которые бесконечно крутят, старые волшебные сказки тоже живут вечно. Родитель,
который протестующе вскидывает руки при мысли о том, что его ребенок пойдет
смотреть “Дракулу” или “Подмененного” (Changeling) (с его извращенным образом
тонущего ребенка), вряд ли станет возражать, если его чадо почитает на сон
грядущий “Гензеля и Гретель”. Но вдумайтесь: в сказке о Гензеле и Гретель
рассказывается о брошенном ребенке (да, организовала это мачеха, но все равно
символически она мать, а отец – пустоголовый простофиля, который во всем
слушается жену, даже когда знает, что она не права; следовательно, мы можем
считать ее аморальной, а его – активно злым, в библейском или мильтоновском смысле),
далее происходит похищение (ведьма в конфетном доме), порабощение, незаконное
задержание и, наконец, оправданное убийство и кремация. Мало кто из родителей
возьмет ребенка на “Выжить” (Survive) – остросюжетный фильм об игроках в регби,
которые выжили в авиакатастрофе в Андах благодаря тому, что питались погибшими
товарищами, но те же самые родители не возражают против “Гензеля и Гретель”,
где ведьма откармливает детей, чтобы потом их съесть. Мы предлагаем детям такие
сказки почти инстинктивно, возможно, на более глубинном уровне понимая, что они
являются идеальными центрами кристаллизации страхов и враждебности.
Даже у снедаемых тревогой авиапассажиров есть свои волшебные
сказки – все эти фильмы типа “Аэропорт”, которые, подобно “Гензелю и Гретель” и
мультфильмам Диснея, проявляют все признаки бесконечной жизни.., но которые
следует смотреть только на День благодарения. Потому что в каждом из них
снимается большое количество индеек
[87]
.
Моя инстинктивная реакция на “Тварь из Черной лагуны” напоминала
ужасный обморок наяву. Прямо на моих глазах происходил кошмар; весь ужас,
который хранится у нас в генетической памяти, развертывался передо мной на
экране кинотеатра.
