Одна из причин этого явления, возможно, в том, что авторам
фэнтези нравится горилла. Они никогда не беспокоились о крепости клетки, в
которой она сидит, и в результате их не постигла утрата воображения, которая
является обязательным признаком взросления, у них не установилось ограниченное
– туннельное – зрение, так необходимое для успешной карьеры взрослого человека.
Один из парадоксов фэнтези/ужаса в том, что писатель, работающий в этом жанре,
подобен ленивому поросенку, который строит свой дом из соломы и веток; но
вместо того чтобы усвоить урок и строить кирпичный дом по примеру своего
старшего брата (навечно врезанного в память благодаря Диснею), автор
фэнтези/ужаса просто заново строит свой домик из тех же соломы и прутьев.
Потому что каким-то безумным образом ему нравится, когда волк приходит и
сдувает его домик, точно так же как нравится, когда горилла сбегает из клетки.
Конечно, далеко не все писатели пишут фэнтези, но многие из
нас сознают необходимость время от времени подкармливать свое воображение
такими страхами. Люди понимают, что воображению необходим этот корм, как нужен
йод для профилактики заболеваний щитовидки. Фантазия – это йод мозга.
Выше я уже упоминал о сдерживании недоверия, которое Колридж
считал необходимым для восприятия рассказа-фэнтези, романа или стихотворения.
Можно сказать иначе – читатель должен позволить горилле на время освободиться,
но как только мы увидим молнию на спине чудовища, горилла тут же возвращается
назад в клетку. В конце концов к сорока годам она уже к ней привыкает, и иногда
приходится выгонять ее оттуда палкой. А бывает, она совсем не желает выходить.
В этих условиях декорацией реальности становится очень
трудно манипулировать. Конечно, в кино это делается, иначе моя книга была бы на
треть короче. Но, устранив видимую часть декорации реальности, радио
разработало могучее орудие (возможно, даже опасное: об этом свидетельствует
паника и истерия в национальном масштабе, вызванные радиопьесой “Война миров”)
[106]
, чтобы сбивать замок с клетки гориллы. Но, несмотря на ностальгию,
которую все мы испытываем, невозможно вернуться назад и воссоздать творческую
суть радиоужаса; этот способ навсегда умер просто потому, что нам – к лучшему
или худшему – теперь необходима и зримая часть декорации реальности. Хочется
вам того или нет, но с этим мы уже расстаться не можем.
3
Мы почти закончили наше краткое обсуждение радио; мне
кажется, не стоит уподобляться тем киноманам, которые способны весь вечер
утомительно объяснять, почему Чарли Чаплин – величайший киноактер или что
спагетти-вестерны Клинта Иствуда являются высшей точкой
экзистенциально-абсурдистского движения, однако наш разговор будет неполным,
если не упомянуть истинного мастера этого жанра – не Орсона Уэллса, а Арчи
Оболера, первого драматурга, который имел собственную национальную радиосерию –
бросающую в холод “Свет погас” (Lights Out).
"Свет погас” вышла в 40-х годах, но ее повторяли в
пятидесятые (и даже в шестидесятые), поэтому я с полным правом могу включить ее
в свою книгу.
Лучше всего из этого сериала я помню “Цыплячье сердце,
которое пожрало мир”. Оболер, подобно другим художникам в жанре ужаса (другой
прекрасный пример этого – Альфред Хичкок), был чрезвычайно чувствителен к
юмору, неразрывно связанному с ужасом, и это лучше всего видно в истории с
цыплячьим сердцем; абсурдность происходящего заставляет вас хохотать, но в то
же время у вас по коже бегут мурашки.
– Помнишь, ты интересовался у меня, как наступит конец мира?
– спрашивает ученый, невольно навлекший ужас на ничего не подозревающий мир,
своего юного протеже, когда они летят в легком самолете на высоте пяти тысяч
футов над непрерывно растущим цыплячьим сердцем. – Помнишь, что я ответил? О, –
какие научные пророчества! Звучные теории о прекращении вращения Земли.., об
энтропии.., но вот реальность, Луис! Наступил конец человечества! Не в красном
блеске атомного взрыва.., не в великолепии звездной плазмы.., не в белой
холодной тишине.., но так! В этой ползучей, все пожирающей плоти под нами. Ну
разве не отличная шутка, Луис? Шутка вселенной! Конец человечества.., из-за
цыплячьего сердца.
– Нет, – дрожащим голосом отвечает Луис. – Я не хочу
умирать. Я найду безопасное место для посадки…
И тут, точно в нужный момент, успокаивающий гул мотора
сменяется кашлем.
– Мы срываемся в штопор! – кричит Луис. Они падают прямо на
цыплячье сердце, и доктор громогласно провозглашает:
– Конец человечества!
Мы слышим биение.., громче.., громче.., а затем болезненный
всплеск – и конец программы. Гений Оболера в том, что когда “Цыплячье сердце”
заканчивается, вам хочется смеяться и в то же время вас выворачивает наизнанку
от отвращения.
"Начало бомбежки”, – говорили по радио (гудение
бомбардировщиков; мысленно мы представляем себе небо, полное летающих
крепостей). “Бросаем мороженое в залив Паджет”, – продолжает голос (воющий
гидравлический звук открывающихся бомболюков, нарастающий свист, который
заканчивается гигантским всплеском). “Все в порядке.., шоколадный сироп..,
взбитое мороженое.., и.., бросаем вишни с мараскином! Мы слышим громкий
плещущий звук, с которым льется шоколадный сироп, затем шипение – это за
сиропом следует взбитое мороженое. За ними раздается громкое кап-кап-кап в
отдалении. И, как это ни нелепо, сознание отзывается на эти звуки, и внутренним
взором мы действительно видим гигантские порции пломбира, которые, подобно
вулканическим конусам, встают из вод залива Паджет.., и на каждой –
мараскиновая вишня размером с Сиэтл Кингдом
[107]
. В сущности, мы даже
видим, как эти отвратительно красные коктейльные вишни скатываются вниз и
плюхаются во взбитое мороженое, оставляя в нем кратер размером с Тихо. А все
благодаря гению Стэна Фреберга.
Арчи Оболер, беспокойный и очень умный человек, который был
также связан с кино (один из первых фильмов, рассказывающих о выживании
человечества после третьей мировой войны, – “Пять” (Five) – замысел Оболера) и
преподавал драматическое искусство, использовал две сильные стороны радио:
во-первых, врожденное повиновение мозга, его стремление увидеть то, что ему
хотят показать, каким бы нелепым это ни было; во-вторых, то, что страх и ужас –
очень сильные эмоции, они выбивают из-под нас подпорки взрослости, и мы
остаемся в темноте, подобно детям, которые никак не осмелятся включить свет.
Радио, конечно, “слепое” средство, и только Оболер использовал его так полно и
эффективно.
