Выясняется, что Хаусман пришел потому, что доктор Чарлз,
который раньше вел здесь практику, рекламировал себя как “дантиста без боли”..,
а Хаусман, хотя он бывший борец и футболист, ужасно боится дантистов (как все
мы.., и Оболер отлично это знает).
В первый раз Хаусман начинает волноваться, когда доктор
привязывает его к креслу. Он возражает. Дантист ровным, разумным, абсолютно
убедительным голосом отвечает (с этого начинаются и наши подозрения: ведь в
конце концов кто говорит разумнее опасного сумасшедшего?), что “для того, чтобы
процедура была безболезненной, нужна полная неподвижность”.
Наступает пауза, и слышно, как затягиваются петли.
Очень туго…
– Ну вот, – успокаивающим тоном говорит дантист. – Прочно,
как клоп в ковре… Забавное выражение, верно? Вы ведь не клоп. Скорее любовник…
– 0-го-го, – говорит мрачный парень, сидящий внутри нас. –
Дело плохо для старины Фреда Хаусмана. Очень плохо.
И действительно, дело плохо. Дантист по-прежнему говорит
негромким, приятным, рациональным голосом и продолжает называть Хаусмана
любовником. Оказывается, Хаусман ославил девушку, которая впоследствии стала
женой дантиста. Хаусман порочил ее на всех городских углах. Дантист узнал, что
Хаусман лечит зубы у доктора Чарлза, и перекупил у того практику, решив, что
рано или поздно Хаусман вернется.., вернется к “дантисту без боли”.
И в ожидании этого новый дантист сделал дополнительные ремни
на кресле.
Для Фреда Хаусмана.
Конечно, все это лишает происходящее всякого сходства с
реальностью (но то же самое можно сказать и о “Буре”
[111]
– как вам такое
дерзкое сравнение?); однако в этот решающий миг сознанию все равно, насколько
реально изображение, а Оболеру тем более: подобно всем лучшим писателям жанра
ужасов, его больше всего интересует эффект, желательно такой, который
обрушивается на слушателя, как двадцатифунтовый кусок черепицы. И в “Дне у
дантиста” Оболер превосходно его достигает.
– Ч.., что вы собираетесь делать? – испуганно спрашивает
Хаусман, задавая тот самый вопрос, который вертится у нас в голове с самого
начала этой страшной передачи.
Ответ дантиста прост и ужасен – тем более ужасен, что он
рождает в нашем сознании страшные подозрения, а Оболер не торопится их
развеять. Впрочем, в данных обстоятельствах мы, возможно, и не захотим, чтобы
они развеялись.
– Ничего особенного, – отвечает дантист, щелкая
переключателем; начинает визжать бормашина. – Собираюсь просверлить небольшое
отверстие.., и пропустить через него любовничка.
Хаусман дрожит и стонет от ужаса, а на этом фоне звук
бормашины раздается все громче и громче.., и замолкает. Конец.
Вопрос, конечно, в том, где именно просверлил дьявольский
дантист дыру, чтобы “пропустить любовничка”. Мы слегка ненавидим Оболера за то,
что он так и не сказал нам об этом – главным образом потому, что воображение рисует
нам самые ужасные картины.
Моя первая догадка была такова: дантист просверлил Хаусману
висок и убил его своей импровизированной хирургией мозга.
Но позже, когда я подрос и понял суть преступления Хаусмана,
мне пришли в голову иные возможности. Гораздо более отвратительные.
И даже сегодня, когда пишу это, я продолжаю гадать: где
именно сделал дыру этот безумец?
4
Ну, довольно: пора перейти от слуха к зрению. Но сначала я
хотел бы напомнить вам кое-что, что вы, очевидно, знаете и сами. Многие старые
радиопрограммы – от “Внутреннего святилища” и “Ганбастеров” (Ganbusters) и до
“мыльника” “Наш приятель Сал” (Our Gal Sal) – сохранились в записях, и качество
этих записей лучше, чем у ностальгических программ ТВ, которые показывают время
от времени. Если вы хотите проверить свою способность сдержать недоверие и
обойти визуальную установку, навязанную ТВ и кино, можете начать практически с
любого магазина звукозаписей. Еще более полезен каталог звукозаписей Швенна: он
предложит вам то, чего нет в ближайшем магазине. И если прочитанное вызвало у
вас интерес к Арчи Оболеру, позвольте шепнуть на ухо небольшой секрет: “Падай
замертво! Упражнения в ужасе” (Drop Dead! An Exercise in Horror) – сценарии,
производство и режиссура Арчи Оболера – можно приобрести в “Кэпитол рикордс”. В
жаркое лето они охлаждают лучше чая со льдом.., если вы сумеете хотя бы на
сорок минут избавиться от визуальной установки.
Глава 6
Современный американский фильм ужасов - текст и подтекст
1
Вероятно, сейчас вы подумали: у этого парня стальные нервы,
раз он считает, что сможет в одной главе рассказать обо всех фильмах ужасов,
снятых с 1950 по 1980 год, – обо всех, от “Изгоняющего дьявола” до почти
забытой ленты “Флот против ночных чудовищ” (The Navy vs. the Night Monsters).
Что ж, во-первых, на самом деле об этом будут две главы, а
во-вторых, я не собираюсь говорить обо всех фильмах, как бы мне этого ни
хотелось; но действительно, нужно обладать хорошими нервами, чтобы вообще
браться за эту тему. К счастью для меня, существует несколько традиционных
способов обращения с ней, так что можно рассчитывать по крайней мере на иллюзию
связности и порядка. Я избрал следующий подход – текст и подтекст в фильме.
Для начала, мне кажется, следует кратко повторить все, что
уже было сказано о фильме ужасов как произведении искусства. Если принять, что
искусство есть любая творческая работа, от которой аудитория получает больше,
чем в ней заложено (достаточно вольное определение, конечно, но в данной
области оно и не должно быть чересчур строгим), то в таком случае
художественная ценность фильма ужасов в том, что он обладает способностью
устанавливать связь между страхом реальным и вымышленным. Я уже говорил и снова
повторю здесь, что лишь малая часть фильмов ужасов создается с мыслью об “искусстве”;
обычно их создателями движет мысль о “прибыли”. Искусство не создается
сознательно, оно излучается попутно, как атомный котел излучает радиацию.
Однако я не утверждаю, что все фильмы ужасов – это
“искусство”. Пройдите в любой вечер по Сорок второй улице до Таймс-сквер, и вы
увидите афиши с названиями вроде “Кровавые расчленители” (The Bloody
Mutilators), “Женщина-мясник” (The Female Butcher) или “Ужасные" (The
Ghastly Ones) – а в 1972 году нас порадовали фильмом, в котором на наших глазах
женщину распиливают двуручной пилой; камера подолгу задерживается на
разбросанных по полу внутренностях. Существуют отвратительные фильмы, в которых
нет и следа искусства, и только самые нетребовательные зрители станут с этим
спорить. Это сценический эквивалент тех 8– и 16-миллиметровых “табачных”
фильмов, которые иногда проникают к нам из Южной Америки.
