Нет нужды напоминать, что перечень Плохих Мест не начинается
домами с привидениями и не заканчивается отелями с привидениями; существуют
рассказы о населенных призраками железнодорожных станциях, автомашинах, лугах,
конторах. Перечень бесконечен и, вероятно, восходит к первобытному человеку,
который выскочил из своей пещеры в скале, потому что ему показалось, что он
услышал в темноте голоса. Были ли это настоящие голоса или просто шум ветра –
этот вопрос мы по-прежнему задаем себе по ночам.
Пользуясь случаем, хочу поговорить о двух произведениях,
имеющих дело с архетипом Плохое Место: одно из них – хорошее, другое – великое.
Так уж случилось, что в обоих фигурирует дом с привидениями. На мой взгляд, это
правильно: населенные призраками машины и железнодорожные вокзалы
отвратительны, а дом – это, как все полагают, место, где можно снять доспехи и
отложить щит. Дом – это место, где человек может позволить себе быть предельно
уязвимым, место, где мы раздеваемся и ложимся спать без всякой охраны (за
исключением, может быть, таких достижений современной цивилизации, как
противопожарная сигнализация). Роберт Фрост говорит, что дом – это место, куда
тебя обязаны впустить. Старый афоризм утверждает, что дом там, где сердце; дом
создается любовью. Мы должны поддерживать огонь в доме, и когда летчик
возвращается с боевого задания, он говорит, что “возвращается домой”. И даже
если вы чужеземец в чужой стране, вы сможете найти ресторан, который временно
утолит вашу тоску по дому, а также и голод – большой тарелкой жаренной
по-домашнему картошки.
Не вредно лишний раз подчеркнуть, что литература ужасов –
это прикосновение холода среди теплого дня, а хорошая литература ужасов
касается нас внезапно и с неожиданной силой. Придя домой и закрыв дверь на
засов, мы предпочитаем думать, что отгородились от всех неприятностей. Хорошее
произведение ужасов голосом Плохого Места нашептывает нам, что мы не можем
отгородиться от мира, мы закрываемся, но.., вместе с ними.
Оба произведения точно придерживаются общепринятой формулы
дома с привидениями; нам дозволяется увидеть целую вереницу призраков, которые
все вместе подкрепляют репутацию дома как Плохого Места. Можно даже сказать,
что самое точное определение дома с привидениями – “дом с плохой историей”.
Автор должен сделать нечто большее, чем просто провести перед нами компанию
призраков, украсив ее звоном цепей, хлопаньем дверей среди ночи и странными
звуками в подвале или на чердаке (на чердаке особенно хорошо дрожать от ужаса;
когда вы в последний раз бродили по нему со свечой в руке – электричество
отключили – и слушали вой осеннего ветра снаружи?); произведение о доме с
привидениями нуждается в историческом контексте.
И в “Доме по соседству” (The House Next Door) Энн Риверс
Сиддонс (1978), и в “Призраке Хиллхауза” (The Haunting of Hill House) Ширли
Джексон такой исторический контекст есть. Джексон дает его в первом же абзаце
романа:
"Ни один организм не может долго оставаться нормальным
в условиях абсолютной реальности; полагают, что даже жаворонки и кузнечики
видят сны. Хиллхауз не нормален; он стоит одиноко на холме, замкнув в себе
темноту; так он стоял восемьдесят лет и может простоять еще восемьдесят.
Внутри стены прямые, кирпичи уложены плотно, полы прочные,
двери закрыты; тишина лежит на дереве и камне Хиллхауза, и кто бы ни вошел
сюда, он входит один”.
Это прекрасная, сказочная проза; восхитительнее описания, на
мой взгляд, трудно найти на английском языке. Каждый писатель надеется на такое
прозрение: слова превосходят себя, из них складывается нечто большее, чем
просто сумма понятий. Анализ такого абзаца – низкое дело; его следует оставить
профессорам университетов и колледжей, этим энтомологам от литературы, которые,
завидев красивую бабочку, хотят немедленно бежать за ней с сачком, поймать,
убить каплей хлороформа и поместить на широкую доску под стекло, где она будет
по-прежнему прекрасна.., и мертва, как конский навоз.
А теперь, после всего сказанного, давайте все же
проанализируем этот абзац. Обещаю не убивать бабочку и не помещать под стекло:
у меня нет для этого ни умения, ни намерения (но дайте мне любую выпускную
работу по английской/американской литературе, и я покажу вам множество мертвых
бабочек, убитых неряшливо и размещенных неверно). Я только усыплю ее на
мгновение, а потом отпущу снова летать.
Просто мне хочется показать вам, насколько содержателен этот
необычный абзац. Он начинается с предположения, что Хиллхауз – живой организм:
говорит, что ни один организм не может существовать в условиях абсолютной
реальности; что если он не видит снов (хотя здесь я должен оговориться, что,
возможно, делаю вывод, который не входил в планы миссис Джексон), то он
ненормален. Кроме того, абзац сообщает нам о том, что Хиллхауз обладает долгой
историей, и таким образом сразу устанавливает тот исторический контекст,
который столь важен для повествования о доме с привидениями, и напоследок дает
нам знать, что по залам и коридорам Хиллхауза что-то перемещается. И все это
всего в двух предложениях.
Кроме того, в подтекст Джексон вводит еще более тревожную
мысль: предположение о том, что Хиллхауз внешне выглядит нормальным. Это не
жутковатый старый дом из “Жребия”, с его забитыми досками окнами, прохудившейся
крышей и облупленными стенами. Это не полуразвалившийся мрачный дом в конце
улицы – из тех, в которые днем мальчишки бросают камни, а ночью боятся пройти
мимо. Хиллхауз выглядит прекрасно. Но Норман Бейтс тоже внешне выглядел
прекрасно.
В Хиллхаузе нет сквозняков, но он (и те, кто будет столь
неразумен, что решится туда пойти, догадываемся мы) не существует в условиях
абсолютной реальности; следовательно, он не видит снов; значит, он ненормален.
И, очевидно, он убивает.
Если Ширли Джексон предлагает нам в качестве исходной точки
историю – некую замену источника сверхъестественного, – то Энн Риверс Сиддонс
дает сам источник.
"Дом по соседству” – роман только в том смысле, что
повествование ведется от первого лица: от лица Колкит Кеннеди, которая вместе
со своим мужем Уолтером живет по соседству с домом с привидениями. Мы видим,
как в результате такого соседства меняется их жизнь, образ мыслей, и роман становится
романом как таковым, только когда Колкит и Уолтер чувствуют, что вынуждены
“ввязаться в историю”. Это происходит на последних пятидесяти страницах книги,
а до того Колкит и Уолтер – второстепенные образы. Роман разделен на три
большие части, и каждая имеет самостоятельный сюжет. Нам рассказывают истории
Нарральсонов, Шиханов и Гринов, и соседний дом мы видим главным образом их
глазами. Иными словами, если в “Призраке Хиллхауза” источник
сверхъестественного – невеста, которая гибнет за несколько секунд до того, как
должна увидеть Хиллхауз, – просто фон, то “Дом по соседству” можно было назвать
“Сотворение дома с привидениями”.
Такой принцип вполне хорош для мисс Сиддонс, которая не
настолько блестяще владеет языком, как миссис Джексон, но тем не менее выходит
из положения с достоинством. Книга превосходно продумана и населена живыми
людьми (“Такие, как мы, не появляются на страницах журнала “Пипл”, – гласит
первая фраза книги, а дальше Колкит рассказывает нам, как они с мужем, два
скромных обывателя, не только попали на страницы “Пипл”, но и подверглись
ненависти со стороны всего города и уже готовы были сжечь соседний дом дотла).
Это не средневековое поместье, увитое клочьями болотного тумана; здесь нет ни
башенок, ни рва с водой, ни даже “вдовьей дорожки” – огражденной платформы на
крыше… Да и кто слышал о подобных вещах в пригороде Атланты? Когда начинается
рассказ, дом с привидениями даже еще не построен.
