Интересно прослеживать классические нити паранойи, которые
Финней вплетает в свое повествование. Когда Майлс и Бекки собираются в кино,
друг Майлса, Джек Билайсек, просит Майлса прийти и взглянуть на то, что он
нашел в подвале. Это “что-то” оказывается обнаженным телом человека на
карточном столе, причем Майлсу, Бекки, Джеку и жене Джека Теодоре тело кажется
не вполне сформировавшимся, каким-то незаконченным. Разумеется, это стручок,
принимающий обличье самого Джека. Вскоре мы получаем конкретное доказательство,
что что-то идет не так, как нужно:
"Бекки буквально застонала, когда мы увидели рисунок
отпечатка
[241]
, и я думаю, нам всем стало нехорошо. Потому что одно дело
рассуждать о теле, которое никогда не было живым, о пустом теле. И совсем
другое, глубоко проникающее в сознание и касающееся там чего-то примитивного,
увидеть доказательства своих догадок. Никакого рисунка не было; пять абсолютно
гладких черных кружков”.
Четверо героев, которым известно теперь о заговоре стручков,
договариваются не вызывать полицию, а посмотреть, как эти стручки развиваются.
Майлс отводит Бекки домой, а потом уходит к себе, оставив Билайсеков стоять над
карточным столом. Но среди ночи Теодора Билайсек неожиданно меняет решение, и
оба они оказываются на пороге дома Майлса, Майлс звонит своему знакомому
психиатру Мэнни Кауфману (психоаналитик? – сразу подозреваем мы; но здесь не
психоаналитик нужен, хотим мы крикнуть Майлсу: зови армию!) и просит его
посидеть с Билайсеками, пока он сходит за Бекки.., которая до этого уже
призналась, что ей кажется, будто ее отец больше не ее отец.
На нижней полке шкафа в подвале дома Дрисколлов Майлс
находит заготовку, превращающуюся в псевдо-Бекки. Финней превосходно описывает,
как выглядит это будущее существо. Он сравнивает его развитие с изготовлением
медальона, с проявлением фотографии, а ниже – с необычными, очень похожими на
живых людей, куклами из Южной Америки. Но нас в нашем нынешнем нервном
состоянии больше всего поражает аккуратность и тщательность, с которой была
запрятана эта тварь: она ждала своего часа в пыльном подвале в закрытом шкафу.
"Отец” опоил Бекки, и в сцене, полной романтики, Майлс
отыскивает ее в доме и несет на руках по спящим улицам Санта-Миры; легко
представить себе, как серебрится в лунном свете ее тонкая ночная рубашка.
А дальше? Приходит Мэнни Кауфман, и мужчины снова
отправляются в дом Билайсеков, чтобы осмотреть подвал.
"На столе не было тела. Под ярким, не отбрасывающим
тени светом сверху лежал ярко-зеленый войлок, и лишь по краям и вдоль боков
виднелся толстый слой серого пушка, который упал, как я предположил, с
потолочных балок.
Раскрыв рот, Джек мгновение смотрел на стол. Потом
повернулся к Мэнни и протестующим голосом сказал:
– Оно было на столе! Мэнни, было! Мэнни улыбнулся и быстро
кивнул:
– Я тебе верю, Джек…"
Но мы-то знаем: так говорят все психоаналитики.., собираясь
позвать людей в белых халатах. Мы знаем, что этот пушок не упал с потолка;
проклятая тварь оставила семена. Но никто, кроме нас, этого не знает, и Джек
произносит дежурную фразу всякого беспомощного параноика: “Вы должны мне
поверить, док!"
Мэнни Кауфман полагает, что увеличение количества жителей
Санта-Миры, считающих, что их родственники перестали быть самими собой,
объясняется массовой истерией – примерно такой, какая сопровождала салемские
процессы над ведьмами, коллективное самоубийство в Гвиане или даже танцевальную
болезнь средних веков
[242]
. Но под этим рациональным подходом пугающе
просвечивает экзистенциализм. И он говорит: это происходит потому, что
происходит. И рано или поздно все двинутся дальше.
Так и выходит. Миссис Сили, которая считала, что ее муж
больше не ее муж, говорит Майлсу, что теперь все в порядке. То же самое
происходит с девушками, которые совсем недавно боялись своего учителя. И кузина
Вильма звонит Майлсу, чтобы сказать, что ей очень стыдно: ведь она подняла
такой шум; конечно, дядя Айра – это дядя Айра. И всякий раз оказывается
одинаковым одно обстоятельство, одно имя: здесь побывал Мэнни Кауфман, он им
помог. Да, что-то здесь не так, но спасибо, мистер Джонс, мы сами знаем, в чем
дело. Мы заметили, что повсюду возникает имя Кауфмана. Мы ведь не дураки, верно?
Черт побери, мы не дураки! И совершенно очевидно, что Мэнни Кауфман играет на
стороне команды гостей.
И еще одно. По настоянию Джека Билайсека Майлс наконец
решает позвонить своему другу в Пентагон и рассказать ему всю эту невероятную
историю. О своем звонке в Вашингтон Майлс рассказывает так:
«Нелегко изложить сложную, запутанную историю по телефону… И
нам не повезло со связью. Вначале я слышал Бена и он меня слышал так ясно,
словно мы были в соседних комнатах. Но когда я начал рассказывать ему, что
здесь происходит, связь ухудшилась. Бену приходилось все время просить меня
повторить, а я едва не кричал, чтобы он меня понял. Невозможно говорить связно,
невозможно даже думать логично, когда приходится повторять каждую фразу, и я
обратился к оператору и попросил установить лучшую связь… И не успел закончить,
как в трубке что-то загудело, и мне пришлось перекрикивать это гудение…»
Конечно, “они” уже завладели линиями связи и контролируют
все, что приходит в Санта-Миру и исходит из нее. (“Мы контролируем передачу, –
как звучал еженедельно пугающий голос вступления к “Внешним ограничениям”. –
Контролируем горизонтальную разверстку.., контролируем вертикальную.” можем
перевернуть изображение, заставить его дрожать.., можем изменить фокус…”) Такой
абзац отзовется в душе любого человека, кто когда-то протестовал против войны,
члена СДС
[243]
или активиста, поверившего, что его домашний телефон
прослушивается или что парень с “Никоном” на краю демонстрации делает снимки
для какого-то черного списка. Они повсюду; они следят; они подслушивают.
Неудивительно, что Сигел поверил, что книга Финнея –
о-красном-под-каждой-кроватью, а другие считали, что она о тайном фашистском
заговоре. По мере того как мы все глубже и глубже погружаемся в этот кошмар,
можно поверить и в то, что стручки стояли на травянистом холме в Далласе или
послушно проглотили таблетки в Джонстауне и затолкали их в горло своим детям.
Боже, какое было бы облегчение – в это поверить!
Разговор Майлса с его армейским другом – самое яркое
описание того, как работает мозг параноика. Даже если ты все знаешь, тебе не
позволено рассказывать никому.., и так трудно думать с этим гудением в голове!
