Она изумилась: мало того, что этот человек назвал ее по имени, он еще и разгадал ее неприязнь!
– Я вас не знаю, мистер Хольгерсон.
– Не знаете, – подтвердил он. – И именно поэтому могли бы дать мне фору. Жаль, если вы подумали, что в мои намерения входило оскорбить вас. Я не имел этого в виду. В любом случае, примите мои извинения.
Филиппа в нерешительности сделала шаг назад. Близость этого мужчины как-то странно отзывалась в ее душе, словно она одновременно испытывала страх и восторг. Просто Алфред очень похож на отца, и воспоминание о нем так на меня действует, решила женщина.
Впрочем, они все-таки были разные. Черты лица отца не отличались столь совершенной и даже вызывающей красотой, свойственной его сыну. Даже если не обращать внимания на явно болезненный вид.
– Рад был наконец-то повстречаться с вами, – продолжил он.
Филиппа мило улыбнулась, в глубине души не веря в искренность его слов. Семья Хольгерсон никогда не горела желанием с ней познакомиться.
Говард Хольгерсон пристально посмотрел ей в глаза и вышел на улицу. Сквозь приоткрытые жалюзи она видела, как нежеланный посетитель сел в роскошную серебристую машину и покинул стоянку.
Теперь предстоят объяснения с Дороти, которая, несомненно, наблюдала за происходящим.
– Ничего себе, да? – Саркастический тон сестры уверил Филиппу, что та ничего не заподозрила. – Что он такое говорил? Кажется, у вас был очень напряженный диалог.
– Не совсем так, – ответила она, надеясь, что вспыхнувший на щеках румянец тоже останется незамеченным. – Тебе не показалось, что он неважно выглядит?
– Ты серьезно спрашиваешь? – Дороти автоматически выжимала сок из свежих апельсинов. – Нет, не показалось. Да и как можно неважно выглядеть, если у тебя на счету миллионов больше, чем звезд на небе?
– Просто я подумала, что он, должно быть, болен или что-то в этом роде. Слишком бледный, и под глазами синяки.
– Ах, мое сердце разрывается от жалости! Надо было предложить ему таблеточку. – Язвительная Дороти не выказала ни капли сочувствия. – Бога ради, Филиппа, можно подумать, ты его жалеешь. Если он выглядит изможденным, значит, у него выдалась тяжелая ночь, только и всего. У таких людей, как Хольгерсон, все ночи непростые.
– А ты откуда знаешь? – отшутилась молодая женщина, и сестры, рассмеявшись, направились в зал, толкая перед собой тележки со всякой снедью.
Где-то в середине дня в мотель приехала соседка и привезла Ребекку. Соседке было по пути, и она охотно подбросила девочку. Часто получалось так, что после уроков Бекки оставалась в колледже, ожидая, пока ее заберут родные, а иногда даже ночевала в специально оборудованной комнате. Но куда больше девочка любила нечастые «походы в гости», когда ее привозили к маме и к тете Дороти, чтобы съесть сладкий пирожок и выпить молочный коктейль.
Филиппа очень обрадовалась дочке. На сегодня ее смена закончилась, и она сможет провести вечер дома, а еще лучше – пойдет погулять с Бекки.
– Привет, милая, – ласково произнесла она, протягивая девочке руку, чтобы отвести за столик.
– П-привет, – ответила та и стыдливо потупилась.
Даже с самыми близкими людьми Ребекка стеснялась своего порока, что же говорить о малознакомых. Вероятно, из-за дефекта речи она выросла довольно мрачным и необщительным ребенком, к тому же слишком нервным. Филиппа опасалась отправлять ее в обычную школу, и девочка посещала специальный колледж, который обходился матери довольно дорого. Зато там Ребекку не только обучали, но и пытались лечить – правда, пока не очень успешно.
Они уселись за боковой столик около окна, и Филиппа принялась расспрашивать дочь о прошедшем дне. Та, как всегда, отделывалась короткими фразами: ей было трудно говорить подолгу, чем усерднее она пыталась произнести какое-нибудь слово, тем хуже получалось.
Вскоре из кухни появилась Дороти, неся поднос с разными вкусностями для племянницы. У той был не слишком-то хороший аппетит, и в семье случался настоящий праздник, если Ребекка просила добавки.
Устав рассказывать о школьном дне, девочка просто вытащила из сумки табель, куда учителя ставили отметки и вписывали замечания. К радости матери, текущую страницу украшали только высшие баллы: Бекки отличалась редкостной сообразительностью, хотя и нелегко находила контакты с людьми.
Филиппа с любовью и болью смотрела на дочку. Наверное, та никогда не сможет излечиться, и люди будут сочувственно кивать, и относиться к ней как к неполноценному человеку. В свои семь лет девочка уже страдала комплексом неполноценности, и ей становилось все труднее общаться со сверстниками. К тому же у нее был явно неуживчивый и тяжелый характер: вероятно, следствие напряженной обстановки в семье с первых месяцев ее жизни.
– Вот это да! – Мама погладила Ребекку по темноволосой головке. – Думаю, что такое рвение должно быть вознаграждено. Как насчет шоколадного мороженого?
Глаза девочки радостно блеснули, и она энергично закивала. Бекки любила приезжать к маме на работу не только из-за вкусного угощения, но и потому, что здесь чувствовала себя любимой и нужной.
Филиппа отпила глоток горячего кофе, откинулась на спинку стула и только теперь смогла спокойно вздохнуть. Ночное дежурство в мотеле, а затем почти целый день, проведенный в суете и хлопотах, совершенно вымотали ее. Тем не менее, глядя на родные лица дочери и сестры, молодая женщина чувствовала, как где-то в сердце поднимается волна нежности.
– Ты выглядишь очень усталой, – заметила Дороти, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Все-таки ты слишком много работаешь. Поверь мне, мы вполне можем нанять человека на ночную смену, тогда тебе не придется сидеть здесь.
– Я беру выходной каждое воскресенье и на ночь остаюсь довольно редко. – Хозяйка мотеля не собиралась делать себе поблажек. – Пожалуйста, напомни мне, что надо поговорить с Джонатаном: пусть починит холодильник до начала следующей недели.
– Он, конечно, предложит купить новый. Это уже далеко не первая поломка.
– Если его можно исправить, Джонатан сделает это, – твердо произнесла Филиппа. – В любом случае, на новый холодильник у нас нет денег.
– Тебя беспокоит что-то еще, – не успокоилась Дороти, слишком хорошо знавшая сестру, чтобы отличить обычную усталость от серьезной тревоги. – Говард Хольгерсон, да? – напрямик спросила она.
Филиппа помедлила несколько мгновений, затем кивнула. Да, она нервничает именно из-за этого мужчины. Зачем он появился? Что ему здесь понадобилось? Неужели только чашка кофе?
– Как думаешь, если он придет еще раз, нельзя ли будет его выгнать? Ну, вежливо попросить удалиться? – Младшая сестра всегда отличалась прямолинейностью и решительным подходом к жизни.
– Это же мотель! – Филиппа даже рассмеялась. – А он обычный посетитель. Не могу же я выгонять всех, кто мне не нравится.
